И целого удара мало
Шрифт:
— Спи, малышка. Что-нибудь придумаем с твоим новым хозяином и договором. Обязательно.
Глава 19
Жесткий поединок мечницы и повелителя нефритового жезла
Поглядывая на похрапывающую девушку-кошку, мертвой хваткой вцепившуюся в меч, размышляю о будущем. Ясен пень, Бласту сейчас приходится нелегко, ибо на него наверняка сейчас наседают сотня Секирей. Впрочем, я все равно чувствую связь с ними, надеюсь, как и они со мной, несмотря на разделяющие нас миры. Думаю, аномалия, зашвырнувшая меня сюда создана неслучайно, а по прихоти или злодеев, овладевшими портальным искусством и вмешавшихся в работу Бласта, или по желанию неких божественных сил. В любом случае, уверен, рано или поздно меня отсюда вытащат, а, значит, можно не напрягаться. Хотя… Никто не запрещает мне здесь поразвлечься и разобраться в происходящем. Кошкомечницы, странные духи, овладевающие людьми… Пожалуй, можно принять участие в происходящем. Но сначала стоит немного выспаться.
Черта с два мне дадут поспать на новом месте!
Просыпаюсь оттого, что на ногах появляется что-то горячее и пушистое, неуклонно ползущее выше. Я привык спать голым, поэтому дергаюсь, рефлекторно прикрывая самое дорогое, но покрывало поднимается выше и моим глазам предстает то, что и я ожидал. Личико ночной гостьи. Расслабляюсь, нащупывая ее тело. Разумеется, кошка полностью обнажена.
— Даже не удивлен? — звучит ее хрипловатый от плохо скрываемого желания голосок. — Ожидал моего визита?
— Нет, но сопротивляться не буду, — улыбаясь, отвечаю девушке, глядя в ее вертикальные зрачки. Кошачьи ушки на месте, значит, о мои бедра трется ее шерстяной хвостик. Интересно, где сейчас её клинок? Надеюсь, она не притащила его с собой на мой диван?
Тщательно ощупываю ее горячее тело, приятной дрожью откликающееся на мои прикосновения. Мне интересно, покрыто ли ее тело шерсткой, как у животного? Все-таки мне почти ничего неизвестно о строении духов, принявших форму человека. Кстати, не считается ли это зоофилией?
Химари мурлычет, выгибая от наслаждения спину, когда мои ладони мягко, но сильно оглаживают гладкую кожу ее голеней, бедер, поднимаясь выше и выше. Добравшись до верхней части попки, там, где у людей находится копчик, нахожу основание хвоста. Как ни странно, но шерстки вокруг него немного. На спине, боках, животике, да и вообще всех остальных частях тела шерсть тоже отсутствует, за исключением кистей рук. Волосы девушки, в отличие от слегка жестковатой щетинки, мягкие и шелковистые, словно расплывающиеся от моих прикосновений. Очень приятно руками перебирать их. Но ощупь — словно ленточки шелка.
Но когда я дотрагиваюсь до мягкой груди мечницы, вертикальные зрачки ее затуманенных глаз резко расширяются, едва ли не заполняя собой всю глазницу, а сама она резко отшатывается, отбрасывая покрывало. Странно, мне показалось, она хотела обратного? Или сиськи трогать нельзя, например, до первой звезды?
— Скажите, синигами-кун, — выдерживав неловкую паузу и сверля меня глазами-щелочками, спрашивает кошка. — Вы действительно считаете, что тело этого кошачьего духа может удовлетворить вас? Нет ли у вас цели убить ее и выпить жизненную энергию?
— Что за бред?! — не выдерживаю я. — Да у меня своя энергия через край лезет! Вот ты мне нужна — твою еще пить! Сама же пришла!
Скидываю ее с себя на пол. Желание заняться с ней любовью пропадает само собой, несмотря на крайне соблазнительную позу растерянной аякаси. Шерстка внизу живота у нее все-таки имеется — аккуратный ровный треугольничек черных волос. Наверняка, на ощупь такой же шелковистый, как ее прическа.
— Простите, простите недостойную! — голосит та, едва шмякнувшись попкой. Она мгновенно принимает смиренную позу, одним прыжком упираясь в пол коленками и кланяясь так, что едва не касается лбом пола. — Эта дурная, глупая, плохая, жадная кошка решила, что смеет указывать вам, великому Синигами! Простите, простите, простите…
Я обескураженно смотрю сверху вниз на голосящую девушку, окончательно потеряв всякую логику. Что эта мечница вообще надумала?
— Успокойся и залезай обратно, — говорю, протягивая руку и поглаживая ее промеж воспрянувших ушей. — Я принимаю твое извинение, но впредь сначала думай, а потом говори.
Девушка по-кошачьи тянется к моей руке, стремясь продлить ласку, а стоит мне закончить фразу, мягко и грациозно запрыгивает обратно на диван, вновь оказываясь у меня на коленях. На этот раз она не отшатывается, когда я дотрагиваюсь до груди. Лишь вертикальные зрачки превращаются в узкие едва различимые щелочки, но ее тело уже охотно реагирует на прикосновения, причем Химари оказывается очень чувствительной.
Стоит мне лишь коснуться ее вставших розовых сосков, как она вздрагивает и вытягивается, запрокидывая голову. Легкое горловое шипение вырывается из ее рта, которое постепенно превращается в слабо различимые слова:
— Ш-ш-шра-а-а-а, как прия-у-утно! Как давно рука человеческая не касалась этой кошки!
У меня много вопросов, но я оставляю их на потом. Сейчас меня интересует только сама аякаси, точнее ее физическая форма. Одной рукой обнимаю подавшуюся ко мне девушку, чувствуя сладкий аромат и тепло ее губ, а другой поглаживаю область чуть ниже спины, но чуть не доходя до хвоста. Если я прав, то…
— М-м-м-м! Ш-ш-ш-ш! Р-р-р-р-р!
Кошкодух мычит, шипит и рычит, не размыкая объятий, трясясь всем телом. Ее глаза яростно горят, готовясь испепелить меня взглядом. Как я и думал, этому телу передалось чувствительное место, которое есть у всех без исключения кошек — Химари трясет одновременно от возбуждения и ярости, что кто-то посягает на ее тело. Это будоражит даже меня.
Завожу ту же руку ниже, сразу чувствую стекающую по внутренней стороне бедер влагу, и дотрагиваюсь до мокрой киски пушистой киски. Химари яростно сверкает глазами, пытаясь вырваться, но я даже не обращаю внимания на ее жалкие попытки. Тогда она пытается укусить мой язык, наплевав на то, что несколько секунд назад вымаливала у меня прощения. Должно быть, дело, которым я сейчас занимаюсь, переходит все границы. Тише, киска, игра только началась. Проникаю внутрь сначала одним пальцем.
— Р-р-ро-ро-ро-роу-у-у!
Взревев не хуже двигатель «Харлея» Кошка предпринимает отчаянную попытку вцепиться в меня зубами и внезапно удлинившимися когтями. Ноя лишь фыркаю, глядя, как она безуспешно пытается прокусить мою кожу, не прекращая елозить пальцем. Подключаю второй.
— Фш-ш-ш-шр-р-р-ря-а-а-а-а-ау-у-у-у!
Рев подскакивает на пару тональностей выше, едва ли не до силы ультразвука. В окнах дребезжат стекла, а на улице отчаянно взлаивают окрестные собаки. Тогда я подключаю третий, слегка ускоряя движения. Опытными движениями подкручиваю верхнюю часть ее клитора, стараясь при этом не причинить боли. Кошка извивается в моих объятиях, сначала пытаясь исцарапать мне лицо и спину, а чуть позже впиваясь острыми когтями в плечи. Лицо ее при этом тоже меняется: сначала оно искажено яростью и злобой, но потом глаза закатываются, дыхание учащается, а язык вываливается из оскаленного рта, сейчас больше напоминающего пасть хищника.