И охотник вернулся с холмов
Шрифт:
Я сказал отцу, что не против учебы в Оксфорде. Выбрал колледж Святой Анны. Мои документы и мотивационное письмо с рассказом, почему же я так стремлюсь заниматься историей и именно в Оксфорде, комиссия приняла, что само по себе уже было немалой удачей. На собеседовании я немного трусил, что греха таить. Ответил не на все вопросы. Но все же меня взяли. Я тогда даже удивился.
Осборны славные люди. Отличная семья, мне с ними хорошо. К тому же у меня полно друзей в Оксфорде. Мэтт, он живет по соседству, на Парк-таун. И Крис, с которым я дрался в детстве, потому что он дразнил меня «каша-во-рту», а потом мы сдружились на футбольной почве. Год назад мы с ним еще встречались, чтобы постучать мячиком в парке или потрепаться о футболе, но осенью он уехал в Лондон, потому что нашел там себе работу.
Ну еще, конечно, есть Бармаглот. И другие
Чарли Бармаглот и Стивен Да-и-Нет – мои самые близкие друзья. Мы с Бармом учимся в одной группе, вместе ходим на футбол, на истфех [6] , на собрания клуба «Орден». Стивен тоже изучает медиевистику [7] , но в колледже Святой Магдалины. Познакомились мы в Языковом центре [8] , а потом он пришел в ту же группу по истфеху, куда мы с Бармом ходили с прошлого января.
6
Истфех – сокр. историческое фехтование.
7
Медиевистика – раздел исторической науки, изучающий историю европейского Средневековья.
8
Специальное отделение, где студенты могут учить языки по выбору.
Мы много времени проводим друг с другом – и на занятиях, и на тренировках, и по вечерам, когда хочется немного расслабиться. Чаще всего в «Белом кролике», это отличный паб, здесь тусят геймеры, можно посидеть за пивом или колой, съесть пиццу, а можно в настолки поиграть. Иногда заходим в «Ягненок и флаг». Редко, потому как не самый дешевый паб. Но нам тут нравится. Здесь, кстати, бывал Толкин. Обычно Инклинги [9] предпочитали другой ресторан по соседству – «Орел и дитя», но, когда им доводилось вылакать там все пиво, они и сюда захаживали. Мы в «Орел и дитя» не ходим. Там всегда слишком много толкинутых туристов и чувствуешь себя как-то напряженно.
9
Инклинги (англ. Inklings) – неофициальная литературная дискуссионная группа в Оксфордском университете (1930–1949), активными членами которой были Дж. Р.Р. Толкин и К. С. Льюис. Шутливое название происходит от слова «ink» – чернила. В названии содержится игра слов. С одной стороны, inkling применимо к тому, кто вечно в чернилах, – и это, само собой, писатель. Буквально же означает «намек» и подразумевает, что этот писатель пока имеет слабое представление о том, что собирается написать. Заседания группы проходили по большей части в пабе «Орел и дитя».
Впрочем, Оксфорд вообще город претенциозный. Его так и распирает от собственной крутизны. В детстве я на это не обращал внимания. Вообще не замечал, пока не стал тут учиться. Жизнь города с двенадцатого века была подчинена жизни университета и как тогда, так и теперь полностью зависит от него. Большинство жителей Оксфорда либо работают в универе, либо как-то иначе связаны с ним, сдают комнаты студентам или что-то еще.
Оксфорд – чудаковатый высокопарный старикан, с нежностью хранящий свои древние традиции. Например, такие, как соревнования по игре в лапту или освященная обычаем драка между студентами Тринити-колледжа и Баллиоль-колледжа. Эта байда началась еще в шестнадцатом веке и так и не закончилась. На смену смертоубийству и мордобою пришел обычай, сидя на заборе, распевать непристойные куплеты в адрес противника. Кстати, подборки этих песенок входят в памятку студента, которую раздают первокурсникам Баллиоля и Тринити. Такова преемственность поколений. И если ты на нее забиваешь, то какой же ты после этого хардкорный студиозус.
В сводах университетских правил, составленных еще в Средние века, есть такие, которые в наши дни никто не соблюдает, но и не отменяет при этом. Типа того, что студент должен являться на экзамен не только в мантии и академической шапочке, но и с мечом у пояса. А если он приехал на коне и в доспехах, считай, заработал бонус и преподы обязаны выдать ему кувшин эля.
В оксфордских статутах шестнадцатого века прописано, что, ежели студент провел на экзамене больше четырех часов, полагается поднести ему кружку пива и порцию копченой телятины, дабы поддержать его силы. Говорят, несколько лет назад один чувак решил проверить, действует ли это правило, и потребовал свое законное. Ему действительно принесли сэндвич и банку колы, но на другой день отплатили той же монетой и отчислили из универа за явку на экзамен без меча.
Профессор Уотермид как-то при мне сказал: «Оксфорд не имеет никакого отношения к реальной жизни», и по сути он был прав. Но Оксфорд и этим гордится. Его оторванность от жизни не просто один из признаков его элитарности – это его символ, своего рода фишка, знак качества. И что ни говори, этому городу я за многое благодарен. Если Эдинбург растил меня, как добрая нянька, то Оксфорд ставит теперь на ноги, как какой-нибудь сенсей по боевым искусствам. Бывает, пинками, порой весьма болезненными. Но что поделать, это жизнь. А еще, спасибо Оксфорду, год назад я попал в «Орден». И с тех пор вообще все для меня сильно переменилось, считай, перешел на другой уровень.
Так вот, вернемся к Осборнам. У меня, конечно, есть причины не любить Майкла, но не любить Майкла – сложная штука. Он доброжелательный, очень спокойный и все время посмеивается над собой. Попробуйте ненавидеть человека, который самого себя выбрал объектом своих же шуточек. Ничего у вас не получится. К тому же и вид у Майкла самый миролюбивый, совершенно не располагает к враждебным чувствам.
Первый раз я увидел его на вокзале, куда он пришел меня встретить. Мне было семь лет, и я был очень сердит на Майкла Осборна, хотя в глаза его до того дня не видел. Я сидел на чемодане и дулся, пока он не подошел ко мне и не посмотрел на меня сверху. Он показался мне очень высоким. Так, в общем-то, и есть: Майкл выше моего отца на полголовы.
– Ты Валли, – скорее констатировал он, чем спросил.
Я покосился на него снизу. Большой нос, очки, кривая ухмылка, кудрявые рыжие волосы шапкой. Вся свирепость моя прошла неведомо почему.
– Грести умеешь? – поинтересовался он.
– Хм, – ответил я.
Еще бы я не умел грести. Я все выходные и праздники торчал на озере с дедом, а отец говорил, что, когда я научусь не ронять весло и не ныть, он возьмет меня с собой сплавляться по горным рекам.
Теперь же я и сам перерос Майкла на палец – вот ирония жизни. Да и ныть давно разучился.
Майкл – это мистер Осборн, а есть еще миссис Осборн. Джоан. Очень красивая женщина. Очень умная. Даже не знаю, что еще сказать о ней. Миссис Осборн, да… Она такая. Мы с ней мало похожи, хотя Майкл считает иначе.
Миссис Осборн – профессор лингвистики, преподает в нескольких колледжах. Она на очень хорошем счету. Отличный преподаватель, студенты ее любят. Постоянно они толклись в этом доме, еще при бабушке, и в Эдинбурге, в ту пору, когда Джоан там жила с нами и читала лекции в университете, а Лукас был размером с батон. Я вот думаю – она прирожденный препод. Сколько себя помню, она всегда старалась научить нас чему-нибудь прекрасному. Читать мы все начали рано: я, и Лукас, и младшие Оливия и Том. Дуг говорит, что это заслуга Джоан, ну и я с ним согласен.
С тех пор как Джоан взяла Лукаса под мышку и уехала с ним из Эдинбурга, мне, конечно, доставалось меньше, чем другим. Но часть каникул я всегда проводил в Оксфорде, с бабушкой Маргарет, Джоан, Майклом и младшими. И там Джоан, как могла, использовала любую возможность, чтобы чему-нибудь меня научить. Когда у нее было на это время, конечно.
Вот бабушка Маргарет вообще никогда не пыталась меня ничему учить. Она много со мной разговаривала, гуляла, рассказывала разные забавные вещи. Как она жила на ферме в Уэльсе, когда была ребенком, как пряталась от взрослых в пустом аистином гнезде. Мы с бабушкой часто ходили в парк, в ботанический сад, гуляли вдоль канала, кормили оленей в парке Модлен-колледжа и гусей на променаде Месопотамия. У бабушки был пес Вурзел, бультерьер. Я знал его с тех пор, как знаю себя, потому что Вурзел у бабушки появился намного раньше, чем все ее внуки. Я любил бросать ему мяч, а он любил его приносить, и часть наших прогулок была посвящена этим играм. Я старался зашвырнуть обслюнявленный мяч как можно дальше, но Вурзел всегда находил его, приносил, сияя розовой улыбкой, и совал прямо мне в руки.