И пели птицы...
Шрифт:
Маргерит входила, подавала блюда и снова уходила, а Азер, который был много веселее обычного, рассказывал о своем плане посвятить целый день рыбалке, — замыслом этим он собирался чуть позже поделиться с Бераром. Они могли бы поехать поездом в Альбер, нанять там двуколку с пони и устроить пикник в одной из деревень неподалеку от Анкра.
Грегуара идея отца воодушевила.
— А можно мне удочку купить? — спросил он. — У Гуго и Эдуара есть свои удочки. А у меня нет.
— Уверена, мы сумеем что-нибудь подыскать для тебя, Грегуар, — сказала Изабель.
— А вы увлекаетесь ловлей рыбы, месье? — спросил Азер.
— В детстве увлекался. Ловил на червя или на кусочек хлеба. Часами просиживал у большого пруда в парке, соседствовавшем с огромным домом, в котором я тогда жил. Приходил туда с деревенскими мальчишками, мы сидели на берегу и в ожидании поклевки рассказывали друг другу всякие истории. Жители деревни верили, что в этом пруду обитает огромный карп. Отец одного из мальчишек видел его и даже едва не поймал — во всяком случае, так он рассказывал. Крупная рыба в пруду определенно водилась, иногда и нам удавалось что-то поймать. Беда в том, что нас вечно гнали оттуда, поскольку это было частное владение.
Изабель слушала его не без некоторого изумления, — Стивен впервые за время пребывания в их доме обратился к ее мужу со столь пространной речью. Если не считать того немногого, что он рассказал ей и Лизетте за обедом, Стивен в первый на ее памяти раз заговорил о себе и о своем детстве. И чем дольше он говорил, тем, казалось, сильнее увлекался своим рассказом. Он не сводил глаз с Азера, и тому приходилось ждать, держа перед собой вилку с кусочком телятины, когда Стивен закончит.
А Стивен продолжал:
— В школе времени на рыбалку у меня уже не оставалось. Да я и не уверен, что мне хватило бы терпения. Думаю, она привлекает только тех мальчишек, которые любят от скуки собираться вместе — это по крайней мере дает им возможность поделиться друг с другом тем новым, что они узнали о мире.
— Что же мы будем рады, если вы присоединитесь к нам, — сказал Азер и наконец отправил телятину в рот.
— Вы очень добры, но, боюсь, я и так злоупотребил терпением вашей семьи.
— Вы просто должны поехать с нами, — заявила Лизетта. — Попробовать знаменитый «чай по-английски», которым славится Тьепваль.
— Вовсе не обязательно принимать решение сию же минуту, — сказала Изабель. — Не хотите еще телятины, месье?
Она гордилась Стивеном. Он превосходно говорил на ее родном языке, был изысканно вежлив, а теперь еще и о себе кое-что рассказал. Ей хотелось показать его людям, похвастаться им, погреться в лучах одобрения, которое он заслужит. И при мысли о том, насколько далека она от возможности сделать это, сердце ее сжималось. Ее избранником был Азер: именно им ей надлежало гордиться, с ним делить блеск его славы. Как долго удастся ей вести эту фальшивую игру, гадала Изабель. Возможно, их со Стивеном попытка отвернуться от истинного положения дел с самого начала обречена на провал? Впрочем, драма притворства не только пугала Изабель, но и опьяняла пониманием того, что они играют ее вдвоем.
Красную комнату они покинули около пяти, с того времени она со Стивеном не разговаривала. И потому не могла сказать, что происходит в его голове. Возможно, он уже сожалеет о случившемся; возможно, получив то, что хотел получить, он и думать о ней забыл.
Ей же, несмотря на исступление счастья и страха, следовало позаботиться о вещах практических. Одеться перед выходом из красной комнаты так, чтобы порванная блузка не бросалась в глаза. Снять с кровати покрывало и простыни и незаметно доставить их в моечную. Проверить, не осталось ли в комнате следов прелюбодеяния, и перепроверить это еще раз.
Изабель заперлась в своей ванной комнате — все знали, что она принимает ванну дважды в день и нередко именно в это время, — и разделась. Блузка порвана безнадежно, от нее надлежало незаметно избавиться. Бедра Изабель оказались липкими от семени, которое Стивен оставил в ней, но которое впоследствии вытекло. Оно запятнало шелковые панталончики цвета слоновой кости, которые мать купила для нее в Париже, на рю де Риволи, в приданое. Омываясь в ванне, Изабель обнаружила у себя между ног и другие оставленные Стивеном следы и не без затруднений оттерла эту подсохшую глазурь. Все-таки больше всего ее заботило кроватное покрывало. Постельным бельем ведала обстоятельная Маргерит, решавшая, когда и в какой комнате его следует менять, хотя занималась этим, как правило, мадам Бонне. Возможно, стоит довериться одной из них. Изабель решила завтра дать Маргерит выходной, постирать и выгладить простыни своими руками и перестлать постель в красной комнате прежде, чем кто-нибудь туда заглянет. Покрывало можно просто выбросить, сказав, что оно ей надоело. Мужа такое ее импульсивное поведение раздражало, однако он привык считать его обычным для супруги. Пятна и иные вещественные свидетельства того, что произошло сегодня после полудня, — даже обнаруженные ею капельки собственной крови — не вызывали у Изабель отвращения. Жанна научила ее ничего не стыдиться, и в этих оставленных ею и Стивеном следах она видела знаки близости, сладко теснившие ей сердце.
От парадной двери донесся звонок: пожаловали Берары, Маргерит пошла открыть им. Азер решил продолжить вечер в гостиной или в одной из небольших комнат первого этажа, куда он по временам приказывал Маргерит принести кофе, мороженое и пирожные. Однако Берар был ныне тяжеловесно тактичен.
— Не позволяйте нам портить чудную семейную сцену, Азер. Позвольте мне опустить мою тушу вон в то кресло. Если, конечно, малыш Грегуар будет столь любезен, что… Вот именно, теперь мадам Берар может сесть слева от меня.
— Но вам было бы гораздо уютнее, если б…
— Нет, так мы не будем чувствовать, что причинили вам неудобства. Тетя Элиза согласилась составить нам компанию лишь при условии, что мы заглянем к вам по-соседски, не как гости, требующие — хотя бы в каком-то отношении — особого приема.
Берар уселся в кресло, освобожденное Лизеттой, которой мачеха разрешила уложить в постель Грегуара. Она чмокнула отца в щеку и выскользнула из комнаты. Ей хоть и понравилось изображать этим утром взрослую даму, однако и положение ребенка сулило порой определенные выгоды.
Стивен позавидовал Лизетте. Он совершенно спокойно мог оставить две семьи наедине друг с дружкой, собственно говоря, они, пожалуй, именно это и предпочли бы. Но пока у него сохранялась возможность смотреть на Изабель, уходить он не хотел. Фальшь их положения особой тревоги ему не внушала, он был уверен: случившееся изменило все необратимо и их положению в обществе тоже рано или поздно придется измениться, чтобы отразить эту новую реальность.
— А скажите, мадам, довелось ли вам снова услышать вашего призрачного пианиста с его незабываемой мелодией?