Шрифт:
Стивен Кинг
И ПРИШЕЛ БУКА
Мужчина, лежащий на кушетке был Лестер Биллингс из Уоттербери. Согласно записи в формуляре, сделанной сестрой Викерс: двадцать восемь лет, служащий индустриальной фирмы в Нью-Йорке, разведен, отец троих детей, все дети умерли.
– Я не могу обратиться к священнику, потому-что неверующий. Не могу к адвокату, потому-что за такое дело он не возьмется. Я убил своих детей. Одного за другим. Первого, второго и третьего.
Доктор Харпер включил магнитофон.
Биллингс лежал прямой как палка - каждый мускул напряжен, руки сложены на груди, как у покойника,
– Хотите ли вы этим сказать, что вы самолично их убили, или...
– Нет, - нетерпеливо отмахнулся он.
– Но они все на моей совести. Денни в шестьдесят седьмом. Шерли в семьдесят первом. Энди совсем недавно. Я хочу рассказать вам, как все было.
Харпер промолчал. Он думал, что Биллингс выглядит изможденным и старше своих лет. Волосы поредели, цвет лица нездоровый. Под глазами мешки от пристрастия к спиртному.
– Они были убиты, но никто этого не понимает. Если бы понимали, мне стало бы легче.
– Почему ?
– Потому-что...
Биллинг осекся и, привстав на локтях, уставился в одну точку.
– Что там ?
– резко спросил он. Глаза сузились до щелок.
– Где ?
– За дверью.
– Чулан, - ответил доктор Харпер.
– Я вешаю там плащ.
– Откройте. Я хочу посмотреть.
Доктор не говоря ни слова, подошел к чулану и открыл дверь. На вешалке висел рыжеватый дождевик (остальные вешалки были свободны), внизу стояла пара черных туфель. Больше ничего.
– Все в порядке ?
– спросил Харпер.
– Да.
– Биллингс снова вытянулся на кушетке.
– Вы сказали, - напомнил доктор, занимая свое место на стуле, - что если бы факт убийства был бы доказан, вам стало бы легче. Почему ?
– Я бы получил пожизненное, - тотчас откликнулся Биллингс, - а в тюрьме все камеры просматриваются. Все, - он улыбнулся неизвестно чему.
– Как были убиты ваши дети ?
– Только не вздумайте тянуть из меня подробности !
– Биллингс повернулся на бок и с неприязнью уставился на Харпера.
– Я сам скажу. Я не из тех, кто привык тут у вас изображать из себя Наполеона или объяснять, что он пристрастился к героину из-за того, что его в детстве не любила мамочка. Вы мне не поверите, я знаю, но это неважно. Мне все равно. Для меня главное рассказать.
– Я вас слушаю, - доктор Харпер достал из кармана трубку.
– Мы с Ритой поженились в шестьдесят пятом, мне стукнул двадцать один, ей восемнадцать. Она уже ждала ребенка. Это был Денни.
– на губах появлась вымученная улыбка, которая тут же погасла.
– Мне пришлось бросить колледж и зарабатывать на жизнь, но я не жалел ни о чем. Я любил жену и сына. Мы были счастливой семьей.
Вскоре после рождения нашего первого Рита снова забеременела, а в декабре шестьдесят шестого на свет появилась Шерли. Энди родился летом шестьдесят девятого, к тому времени Денни уже не было в живых. Энди был зачат случайно. Это не мои слова. Рита мне потом объясняла, что противозачаточные средства иногда дают сбой. Случайно? Сомневаюсь. Дети связывают мужчину по рукам и ногам, а женщине только этого и надо, особенно когда мужчина умней ее. Вы со мной согласны ?
Харпер неопределенно крякнул.
– Не суть важно. Я его сразу полюбил, - он произнес это с какой-то мстительной интонацией, словно ребенка он полюбил назло жене.
– И кто же убил детей ?
– спросил доктор.
– Бука, - тотчас ответил Лестер Биллингс.
– Всех троих убил Бука. Вышел из чулана и убил.
– Он криво усмехнулся, - Считаете меня сумасшедшим ? По лицу вижу. А мне все равно. Расскажу эту историю, и больше вы меня не увидите.
– Я вас слушаю, - повторил Харпер.
– Это началось, когда Денни было около двух, а Шерли только родилась. Ее кровать стояла рядом с нашей, Денни же спал в другой спальне. С какого-то момента он стал постоянно плакать, стоило Рите уложить его на ночь. Я сразу решил, что это он из-за бутылочки с молоком, которую ему перестали давать в постель. Рита считала, что не стоит идти на принцип, пусть, дескать, пьет себе в свое удовольствие, скоро сам отвыкнет. Вот так в детях воспитывают дурные наклонности. Напозволяют им черти-чего, а после за сердце хватаются, когда он в пятнадцать лет подружку обрюхатит или сядет на иглу, или, еще хуже, сделается "голубым". Представляете ? Просыпаетесь в один прекрасный день, а ваш сын "голубой"!
Короче, я стал его сам укладывать. Плачет - я ему шлепок. Рита мне: "Знаешь, он все время повторяет "свет, свет". Не знаю, Разве можно разобрать, что они там лепечут. Конечно матери - оно виднее...
Рита предложила оставлять включенным ночник. У нас был такой, знаете, с Микки Маусом на абажуре. Я запретил. Если не преодолеет страх перед темнотой в два года, всю жизнь будет бояться.
Да... В общем, он умер в первое лето после рождения Шерли. Я уложил его, помнится, в кровать, и он с ходу начал плакать. В тот раз я даже разобрал, что он там лепечет сквозь слезы. Он показывал пальчиком на чулан и приговаривал: "Бука, папа... Бука"
Я выключил ночник и, придя в нашу спальню, спросил у Риты, зачем она научила ребенка этому слову. Она сказала, что не учила. "Врешь, дрянь", - сказал я. Хотел даже устроить ей легкую выволочку, но сдержался.
Лето тогда выдалось тяжелое, понимаете. Никак не мог найти себе работу, и вот нашел: грузить на складе ящики с пепси-колой. Дома валился от усталости. А тут еще Шерли по ночам орет и Рита ее без конца укачивает. Я был готов выкинуть их обеих в окно, честное слово. Дети иногда могут до того допечь, так бы, кажется, своими руками и задушил.
В ту ночь Денни разбудил меня в три, как по часам. Я поплелся в уборную, можно сказать, с закрытыми глазами, а Рита мне в догонку: "Ты не подойдешь к нему ?" Сама, говорю, подойдешь. Ну и завалился снова в постель. Уже совсем засыпал, когда она подняла истошный крик.
Я встал и пошел в другую спальню. Малыш лежал на спине, мертвый. В лице ни кровинки, глаза открыты. Это было самое страшное: открытые остекленевшие глаза. Помните фотографии убитых детей во Вьетнаме ? Вот такие глаза. У американского ребенка не должно быть таких глаз. Он лежал на спине в подгузнике и клеенчатых трусах - последние две недели он стал опять мочиться. В общем, жуть. Такой был чудный парень...