И пришел Путин… Источник, близкий к Кремлю
Шрифт:
Директор Центра политических технологий Игорь Бунин считает, что «раскрутить» Путина невозможно. Причины? «Во-первых, чрезмерно тесная связь с непопулярным президентом. Во-вторых, отсутствие опыта публичного политика. В-третьих, Путин представляет собой полное тождество со Степашиным, а Степашин идет в публичную политику – они будут мешать друг другу. В-четвертых, – это всем видно – его внешние, поведенческие качества для харизматического лидера не лучшие». В общем, перечисленных причин, по мнению Бунина, достаточно.
Руководитель Центра политического консультирования «Николо
К минусам, которые видны уже сейчас, Минтусов отнес, во-первых, то, что Ельцин назвал его своим преемником, во вторых… «Впрочем, это не минус, а некий фактор неопределенности: поскольку Путин неизвестен, непонятно, как поведет себя экономическая и политическая элита, будет ли она консолидироваться вокруг него. В общем, более или менее точный прогноз можно будет дать не раньше чем через месяц».
Содиректор Минтусова по Центру «Николо М» Екатерина Егорова ответила на вопрос журналиста «Литературки» более определенно. Она согласна, что задача «раскрутки» бывшего шефа ФСБ до президентского уровня очень непростая. Но, по ее мнению, все же решаемая. «Да, Путин сдержанный. Да, смотрит исподлобья. Да, внешне неактивный. Но это скорее «в нуле», чем в «активном минусе». Он скорее «воинствующе нейтральный», чем активный».
Егорова считает, что «сегодня, среди прочего, существует запрос и на таких вот сдержанных, не эпатажных деятелей, как Путин. Сейчас не нужны люди, постоянно выступающие с какими-то резкими заявлениями, совершающие какие-то экстравагантные поступки».
В общем, Путин – клиент трудный, но не безнадежный.
Ну вот, новая информация о предвыборных предпочтениях Степашина. Теперь он намерен баллотироваться в Госдуму по федеральному списку «Яблока». Плюс по одномандатному округу в Петербурге.
Курс доллара – 24,76 рубля, евро – 25,83 рубля.
26 августа
Неожиданно в думской столовой встретил человека, который, как передавали мне еще зимой, обиделся на меня за книгу «ЦК закрыт…», Он пригласил сесть за отдельный столик.
– Да, – улыбнулся я, – цековские привычки остались навсегда. Все ищете спецкомнаты.
Посмеялись.
– Слушай, Николай, мне человек десять позвонили насчет одной фразы в твоей книжке. Обо мне…
Я почувствовал неловкость. Пытался объяснить спецификой жанра:
– Это ведь дневниковые записи. Они не могут быть похожи на протокол партсобрания. Записи в дневнике делаются под настроение.
Тут я, кажется, дал маху. Не надо было разъяснять разницу между записями в дневнике и протоколами партсобраний.
– Мне советуют подать на тебя в суд…
– Это ваше право. Подавайте. Но имейте в виду: фраза принадлежит не мне. У нее есть автор. Он произнес слова, которые вас так задели. И еще. Интересная картинка получится: судятся два бывших партаппаратчика…
– Кто об этом знает? Только работники нашего отдела. А попадется какой-нибудь бабушке в Хабаровске, неизвестно, что она подумает.
Ну, конечно, бабушкам в Хабаровске только и делов, что думать о каком-то бывшем партийном функционере. Я уже хотел озвучить эту мысль, но вовремя сдержался от насмешливого тона. И перешел на серьезный:
– Знаете что? Я сделаю для следующего издания дополнительную главку о поправках. Приведу все отклики, чтобы видна была глубина представлений бывших цековских работников.
Он замахал руками:
– Нет, этого не надо делать. Просто внеси исправление в следующее издание.
Я пообещал.
– Вот и славненько! – обрадовался он. И тут же предложил свой вариант: – Напиши что-нибудь типа «этот странный» и дальше мою фамилию. Кстати, ты видел рецензию на свою книгу в «Независимой газете»?
– Мне очень жаль, – сказал я, – но автор рецензии Алексей Масягин, кстати, тоже наш бывший коллега, не увидел в ней главного, концептуального, свел все к каким-то бытовым деталям, взятым из дневника. Собственно, каждый видит то, что хочет увидеть, что ему наиболее близко и доступно.
– Ты не прав, – возразил он. – Ты неуважительно написал о родителях работников ЦК, которые жили на дачах.
– Мне рассказывали, что в дни путча многие работники ЦК поехали отстаивать свои дачи, – сказал я. – Бросили ЦК, партию, страну…
– Служебные дачи?
– Нет, не служебные. Профком ЦК выделял кому-то дачные участки и домики. На них якобы положили глаз демократы.
– А, ты об этом. Нет, у тебя неверная информация. Это было не в августе, а в ноябре. Под Москвой нашелся один честный председатель колхоза, мужественный человек, настоящий коммунист, который выделил участки работникам ЦК, уходившим на пенсию. Мне дали участок, Михайлову, Бабичеву. Но они вскоре продали свою землю. Они стали начальниками. Михайлов – министром, Бабичев тоже был в ранге министра, руководил аппаратом правительства при Черномырдине. А я остался. Правда, кроме лиц предпенсионного возраста, туда вбилось много и рядовых работников из орготдела. Но это далеко от Москвы – 150 километров. А потом еще надо 38 км пилить на рейсовом автобусе. У меня машины нет, представь, сколько времени и нервов уходит на то, чтобы туда добраться.
В ноябре… Как раз когда закрывали партию, забирали партийную собственность. А руководящий состав ЦК занимался строительством личных дач. Да, Горбачев собрал в ЦК по-настоящему бескорыстных работников… Да и он сам был под стать им: в трагические для страны и партии дни занимался созданием фонда своего имени.
Прим. 2015 года. Я выполнил свое обещание – внес поправку, которая задела, в общем-то, хорошего человека. Предварительно позвонил Валерию Сидорову, попросил согласия на изменение его шутливого высказывания. Он ответил еще более изысканным словосочетанием, но против правки не возражал.