И пришел жнец. Альфарг
Шрифт:
– Ага, – согласился я, – Я – жнец. И что дальше?
– Тут это, с тобой перетереть хотят, слышишь? – отозвался главный, почесав голову, – Ну, в смысле, поговорить. Нормально так пообщаться, короче.
– Ага, и кто? Одно очень известное лицо города? – хмуро спросил я.
– Че? Не, не лицо, человек, целиком, – отмахнулся главный и опять харкнул на землю. Этот взгляд и манеры так напоминали плабеса, что я даже удивился сам, – Даже несколько человек. Наши старшие. Дело к тебе есть одно.
– Какое дело?
– Да мне откуда знать, ты че, – фыркнул лысый, сложив руки на груди. На его пальце мелькнул золотой перстень
– И кто этот старший?
– Ну… – на лице лысого мелькнуло задумчивое выражение, столь неожиданное для его недалекой физиономии, – Ну, главный наш, сечешь, а? Я тут, типо, знаю, как с людьми общаться. Он меня и прислал к тебе. Я этот, как его…
– Фактотум?
– Че? Не…
– Посол?
– А? Не, вроде.
– Парламентер?
– Да не, жнец, не мели. Ща, я этот. Дип…
– Дипломат?
– Да, дипломат, – осклабился лысый, что наконец-то вспомнил слово, – Давай, короче, поехали. Старший ждет.
– Нет уж, пусть ждет, – холодно отозвался я, наблюдая, как лицо лысого меняется, приобретая уж совсем нечеловеческое выражение, – Хватит с меня работенок и поездок. Я занят, покидаю город. Так и передай своему хозяину.\
– Я те че, собака? Какой хозяин? – возмутился лысый и его лицо побагровело, слившись с краснотой глаз, – Че ты там сказал?
– Он тебя собакой назвал, Шило, – подсказал один из бандитов рядом.
– Это обидно, Шило, – согласился второй неподалеку.
– Поехали, говорю, слышь, гнида церковная? – рявкнул дипломат, знающий, как общаться с людьми, – В задницу слова свои засунь и садись в карету, понял?
– Не понял, – мрачно сказал я, почувствовав, как легко легла в руку рукоятка серпа, – Объясни еще раз.
– Ладно, псина, – лысый снова сплюнул и растер на земле, – Давайте, парни, как договаривались. Но не калечить.
Они ударили почти одновременно, заходя с обеих сторон. Один – прямым ударом дубинки, второй кулаком – размашисто, будто матрос на корабле. От дубинки я легко ушел в сторону, нырнул под вытянутую руку головореза и ударил серпом по открывшейся груди. Убивать я не собирался, поэтому лезвие полоснуло только поверхностно, но скрипнуло на костях. Бандит завыл, прижал ладони к ране, согнулся, подставив голову под удар. Я ударил его рукоятью в висок, прямо туда, где раскрывались цветы на татуировке, и нападавший безвольной куклой растянулся прямо на дороге.
В этот самый момент, трое оставшихся перешли в наступление, ловко орудуя дубинками, против которых серп был скверной альтернативой. Через несколько мгновений я получил чувствительный удар в плечо, сбился с ритма и ушел в оборону, с трудом стараясь разобраться в движениях пьяных противников. Одного я умудрился полоснуть внутренней стороной серпа прямо по сухожилиям на руке, другому подсечь ноги, но тут же пожалел об этом. Я не видел бросающего, но ощутил удар и почувствовал острую боль в боку, на миг выбившую меня из колеи. Я отскочил назад, поднял ладонь к лицу, недоумевая, глядя на черную в лунном свете кровь. Бритвено острый метательный нож прошел по касательной, полоснул по животу, увяз в подоле куртки. Следующий со звоном отлетел от подставленного серпа – мне чертовски повезло, что бросали ножи не так метко, как им хотелось. Третий застучал по камням брусчатки. Шило, покраснев от усилий еще больше, начисто забыв об уговоре «не калечить», размашисто кидал ножи один за другим, распаляясь все сильнее и сильнее.
Я смог уйти еще от трех ножей, приблизившись к предводителю бандитов на расстоянии атаки, когда Шило напал снова, размахивая дубинкой, как молотобоец. Движения его были смазанными и медлительными, поэтому мне удалось пнуть ему под ноги его же безвольного товарища, валяющегося в отключке и подскочить к нему прежде, чем Шило грохнулся на землю. Когда головорез осознал, что произошло и попытался подняться, лезвие хапеша уже лежало у него на горле. Шило завозился, зарычал, но вид церковной стали говорил красноречивее любых слов. Он затих, вслушиваясь в стоны израненных товарищей, и сцепив зубы переводил взгляд то на меня, то на угрожающе блестящее от крови оружие.
– Убирайтесь, – процедил я, пытаясь справится с болью в боку, которая упорно наливала свинцом ноги, – Убирайтесь отсюда, пока я вас не перерезал. И скажите своим старшим, чтобы больше никогда не втягивали в свои дела жнецов. Я покину этот город утром. Но если вы мне помешаете, я останусь здесь ровно настолько, чтобы вырезать в вашей кодле всех и каждого. Это понятно?
– Понятно, – поспешно проговорил Шило, даже не пытаясь сопротивляться, – Все понятно, как там иначе, господин жнец. Ща-ща, мы уходим уже…
– Умница, – сказал я, стараясь, чтобы дрожь в руках не выдала тяжести ранения. Я отошел назад, зажав бок рукой, хмуро наблюдая, как Шило и еще один разбойник, покалеченный, но не потерявший сознания, помогают подняться третьему. Четвертого волочил до экипажа, на своих плечах сам Шило, бросая на меня косые многообещающие взгляды. Эта встреча с ним явно не была последней, но в таком состоянии, как сейчас, о удачном исходе драки нельзя было и мечтать.
Когда экипаж скрылся из глаз, я позволил себе выдохнуть, отнять руку от бока, процедить проклятие и тихо сползти вниз, опираясь спиной о фонарный столб, окрашивающий кровь в нереальные сюрреалистические тона. Волна боли, последовавшая за этим, была почти невыносима. Сцепив зубы я расстегнул наплечную сумку, стараясь в наборе магических печатей найти подходящую, но никаких исцеляющих заклинаний в моем арсенале небыло. Вот почему необходимо иногда заезжать в колдовской городок Эрмивальд, как делают все порядочные жнецы, а не колесить по дорогам в надежде что нужные вещи сами найдутся по пути. Глупая и ненужная драка в глупом и грязном городишке, ведущая к глупой и ненужной смерти. Я зажал рану сильнее, лихорадочно раздумывая, как поступить.
Высокая темная фигура, одетая в длинную мантию и щегольские высокие сапоги с железными пряжками возникла возле меня. Кто-то опустился на колено, посмотрел на лужицу крови, собирающуюся прямо на дороге, покачал головой, откашлялся.
– А вот ты у нас, получается, жнец? – голос был хриплым и суровым.
Я посмотрел вверх, встретился с внимательными серыми глазами, сплюнул в сторону не то слюной, не то кровью. Дорогая мантия, явно купленная за пределами Тонгенена, как и шелковый жилет, да и множество магических колец, брошей и фибул, говорили о том, что передо мной стоит некто из братства чародеев. Только как вот чародея занесло так далеко на юг, небыло сил даже спрашивать.