И сердце на куски
Шрифт:
Только блеска в глазах не было.
Я была словно манекен. Прекрасна, что глаз не оторвать, но совершенно бесчувственна.
Я все выплакала под душем. Всю боль, весь страх, все ожидание от сегодняшнего дня. А потом до самого утра сидела в кровати и смотрела в окно. Пока не наступил рассвет.
Я ни о чем не думала. Боялась осознать правду. Боялась, что умру от того, что приму свою ошибку. Мне проще было отгородиться от прошлой ночи. Слишком молодая. Слишком трусливая.
Я знала, что виновата перед Смоленцевым, но на правду не решилась. Это потом, спустя
Не смогла. Испугалась. Столько сил, нервов и денег было потрачено, что идти на попятную было бы просто кощунством. Меня бы никто не понял. Особенно родители.
Поэтому я выбрала наиболее легкий вариант для себя. Молча собраться и поехать в ЗАГС со Смоленцевым. Только бы набраться смелости посмотреть ему в глаза, а еще найти стоящее оправдание предстоящей ночью.
Впервые в жизни минуты бежали со скоростью света, неминуемо приближая встречу с Ванькой. От страха у меня все тело стало деревянным, и я не чувствовала абсолютно ничего. Мама приносила какой-то чай и просила перестать нервничать. Худенькая девушка-фотограф с розовой челкой до самого носа просила улыбаться шире и чаще. Смирнова смеялась, приговаривая, что не ожидала, что я окажусь такой трусихой, вот-вот грохнувшейся в обморок.
Мне было все равно.
Никто из них не знал ничего и, наверное, так было лучше. Я бы не смогла никому из них посмотреть в глаза и просто умерла бы со стыда.
Когда я услышала голос и счастливый смех Смоленцева за дверью, время словно остановилось. Живот скрутило, во рту пересохло, а ноги перестали меня держать. Мне даже пришлось схватиться за близстоящую тумбу, чтобы не упасть.
Он был счастлив. По-настоящему. У него от счастья глаза блестели как два солнца. И он точно не заслуживал моего предательства. А я не заслуживала его в своей жизни.
Но Смоленцев, как только увидел меня, восторженно оглядел с ног до головы и удовлетворенно присвистнул, а затем расставил широко руки, приглашая в свои объятия. Я, не раздумывая, кинулась к нему. Только в его объятиях я могла забыть, что натворила и просто позорно не разреветься. В его руках было тепло и уютно, и казалось, что все, что было вчера, это было не со мной.
– Только не реви, сладкая. Это всего лишь свадьба, – попытался успокоить меня будущий муж, чувствуя, как меня трясет в его объятиях.
– Ни за что, – сквозь ком в горле прошептала я и нацепила улыбку на лицо.
Никто в жизни не догадается, как мне плохо и что я сделала. Мне бы просто пережить этот день, а потом я что-нибудь бы придумала. Я бы все исправила. Я бы доказала Смоленцеву, что все, что было с Климом – это была нелепая ошибка и она совершенно ничего не значит. Просто я оступилась.
Как бы я себя не уговаривала и не успокаивала, — это все равно был самый адский день в моей жизни. Я улыбалась всем, но совершенно ничего не чувствовала. И если бы не Ванька, то давно бы сбежала.
ЗАГС, фотосессия, поездка в парк – все прошло словно в тумане. Я ничего не запомнила, кроме одного. Я периодически искала глазами Горячева. Он был в числе приглашенных и еще утром должен был приехать вместе с Ванькой.
Я не знала зачем искала. Хотела увидеть и боялась встречи одновременно.
Но, слава Богу, его не было, и все, что мы запланировали на этот день, шло как по маслу.
В ресторане я позволила себе немного шампанского, и сразу же расслабилась. Ничего удивительного. За весь день пару глотков воды и несколько бутербродов. Алкоголь не только расслаблял, но и дурманил. Так легче было притворяться счастливой невестой. Я даже смогла ответить на вопросы ведущего, заслужить аплодисменты присутствующих и очередной поцелуй от Смоленцева.
А потом все пошло кувырком.
Потому что в зале появился Горячев.
Я словно почувствовала его и обернулась. Он стоял в проходе. В неизменных джинсах, белой футболке и синем супермодном пиджаке. Клим смотрел прямо на меня. И от его взгляда внутри все словно ожило, а мир вокруг закружился, оставляя меня с ним наедине. Вместо того, чтобы отвернуться, я стояла и смотрела на него, отчетливо помня, какие у него вкусные, жадные поцелуи и горячие руки. Но холод в его глазах и ледяное безразличие заставили меня отвернуться, напоминая о том, что он уже получил все, что хотел. И что я ему больше неинтересна.
И каждую адскую минуту я заставляла себя больше не смотреть на него. Но все равно краем глаза отметила, как он сел за стол к девчонкам, моим однокурсницам. Красивым и свободным, после выпитого алкоголя согласным на все. Видела, как они смеются над его шутками, и каждая готова дать ему все, что бы он ни попросил. Он с ними танцевал, участвовал в дурацких конкурсах и совершенно не смотрел на меня.
Я тоже вроде не смотрела. Но все видела. И готова была разрыдаться. От тупой боли в груди, ставшей невыносимой после его появления. Наверное, я стерва и эгоистка, но в моей голове не было ни одной мысли о Смоленцеве или собственной свадьбе.
– Хорош кобель! – выдала Смирнова, перекрикивая музыку. – Я бы с ним еще покувыркалась!
Я проследила за ее взглядом, и поняла, что она, как и все, пускает слюни при виде Горячева. И от ее слов дышать стало нечем.
Я не видела, когда он подошел к нам. Просто обернулась в очередной раз и столкнулась с его почти черным взглядом. От неожиданности я схватила Смоленцева за руку так сильно, что он зашипел.
– Ну что, молодожены? Поздравляю! – голос уверенный и безэмоциональный. – Счастья вам и детей побольше!
– Крестным будешь? – радостно ответил ему Смоленцев и протянул руку для рукопожатия, а мое сердце просто замерло.
Клим пожал руку, похлопал Ваньку по плечу и даже изобразил подобие улыбки. Такой же, как и у меня. Не касающейся глаз.
– Ну, если позовете! Но сначала подарки!
Ванька довольно потер руки, а Клим словно фокусник вытащил из кармана ключи с брелоком в виде двух игральных костей и посмотрел прямо мне в глаза.
– Сначала молодой жене! Мечты должны сбываться!