И вечный поиск…(Книга о вечной жажде открытий, о поисках и находках, о путешествиях в прошедшее и будущее)

Мезенцев Владимир Андреевич

Осенью 1870 года Н. М. Пржевальский отправляется на три с лишним года в Центральную Азию. Проходит шесть лет, и он снова на просторах Азии, в пустыне Такла-Макан. Где-то в ее песках скрывается озеро Лоб-Нор, о котором упоминалось в древних китайских рукописях, а китайские географы VII века изображали на картах.

На сей раз путешествие в сердце Средней Азии было трудным. Высокопоставленные китайские чиновники, дав разрешение на въезд в Западный Китай, всячески постарались помешать путешествию. Экспедицию Пржевальского не пускали в города, населению строго было запрещено сообщать русским

что-либо о маршруте к озеру. Китайцы-проводники вели путешественников самыми трудными дорогами, в расчете на то, что русские повернут обратно.

Но трудности и препятствия на пути не остановили русского путешественника.

И вот наконец экспедиция в районе, где может находиться Лоб-Нор. Она достигла реки Тарим, спустилась по ее течению и вышла к озеру, которое местные жители называли Кара-Буран — Черная буря. Это озеро оказалось лишь своеобразной остановкой реки, Тарим вытекает из него и несет свои воды дальше.

«По выходе из Кара-Бурана, — записал позднее в дневнике Н. М. Пржевальский, — Тарим снова является порядочной рекой, но вскоре начинает быстро уменьшаться в своих размерах. Тому причиной служат отчасти многочисленные канавы, посредством которых жители отводят в стороны (для рыболовства) воды реки. С другой стороны ее давит соседняя пустыня, которая все более и более суживает площадь орошенного пространства, поглощает своим горячим дыханием всякую лишнюю каплю влаги и окончательно преграждает Тариму дальнейший путь к востоку. Борьба оканчивается. Пустыня одолела реку, смерть поборола жизнь. Но перед своей кончиной бессильный уже Тарим образует разливом последних вод обширное тростниковое болото, известное с древних времен под именем Лоб-Нора».

Возвратившись в Россию, ученый опубликовал подробный отчет о своем походе. И тут среди географов разгорелись споры. Одни говорили: если Пржевальский побывал на озере, известном еще ученым Древнего Китая, то оно должно находиться совсем не там, где его показал на карте Пржевальский. Географы даже заподозрили путешественника в том, что он не был у озера Лоб-Нор.

В этом споре, как это нередко бывает, правы были обе стороны. Ибо любая истина всегда конкретна. Когда это простое, но очень важное обстоятельство забывается, люди говорят на разных языках, не находя согласия.

Спорщики не учли того, что китайские картографы и Пржевальский наблюдали и описали озеро Лоб-Нор разных времен. А оно кочевало, перебираясь с места на место по обширной впадине между двумя горными хребтами. При этом изменялись и очертания озера.

Тарим и его притоки питают озеро. Летом, когда в горах тает снег, многоводная река легко размывает на своем пути песчаный грунт пустыни, разделяется на десятки протоков. Основное ее русло часто меняется и временами прекращает снабжать водой Лоб-Нор. Озеро исчезает.

Но Тарим не забывает своих «обязанностей»: он находит в большой пустынной котловине другое подходящее место для своих вод — озеро появляется в другом месте.

Тут возникает любопытный вопрос: высохшее в одном месте и возрожденное в другом, но питаемое водами одной и той же реки — это тот же Лоб-Нор? Или каждый раз это новое озеро?

Если считать, что у этого озера один и тот же «отец» — Тарим, то,

пожалуй, это Лоб-Нор, где бы он ни находился. Но можно рассудить и так: высыхающие и вновь рождающиеся озера — родные братья, дети одного отца.

В 1923 году Конче-Дарья, приток Тарима, потекла по новому руслу, и Тарим обеднел водой, низовья его пересохли, и Лоб-Нор Пржевальского исчез. Исчез, чтобы снова возродиться там, где его обозначали на древних китайских картах. Через семь лет длина этого озера достигала ста километров, ширина — пятидесяти.

Прошло еще два десятка лет — это большое озеро исчезло. Побывавшие в тех местах путешественники увидели безводную пустыню. Воды Тарима и Конче-Дарьи в который раз проложили себе новый путь в песках.

В 1952 году в Лоб-Норской котловине снова возник водоем, но совсем других очертаний и значительно меньше. «Лоб-Нор возродился, но надолго ли? — писал географ профессор Э. М. Мурзаев. — Вероятнее всего, он умрет совсем. Это озеро представляет собой громадную испарительную чашу, где бесцельно расходуется ценная в условиях пустыни пресная речная вода. Между тем… земледельцы Кашгарии могут шире использовать водные ресурсы Тарима и Конче-Дарьи и пустить их воды на орошение».

Песчаная смерть

В трудах знаменитого древнегреческого историка Геродота, прозванного «отцом истории», есть описание египетского похода персидского царя Камбиза.

Из Фив к оазису Сива вышла пятидесятитысячная армия. Воины с трудом продвигались вперед. Вокруг, насколько хватал глаз, лежали гряды песков. Это была Ливийская пустыня.

Спустя семь дней персы достигли оазиса Харга и… исчезли. Пятьдесят тысяч человек!

Что случилось?

Геродот объяснил это так: воинов Камбиза погубила сильнейшая песчаная буря, какие нередки в тех местах.

Описание таких бурь оставил нам русский путешественник прошлого века А. В. Елисеев, много лет исследовавший пустыни Северной Африки. Ученый написал четыре книги под общим названием «По белу свету».

«Около полудня, — рассказывает он, — мы притаились под тенью шатра и не переживали, а перемучивали казавшиеся бесконечными часы полуденного зноя. Но вот в раскаленном воздухе послышались какие-то чарующие звуки, довольно высокие, певучие, не лишенные гармонии, с сильным металлическим оттенком; они слышались отовсюду, словно их производили невидимые духи пустыни. Я невольно вздрогнул и осмотрелся кругом. Пустыня была так же безмолвна, но звуки летели и таяли в раскаленной атмосфере, возникая откуда-то сверху и пропадая будто бы в землю.

— Не к добру эти песни, — сказал проводник. — Песок поет, зовет ветер, а с ним прилетает и смерть.

То веселые, то жалостные, то резкие и крикливые, то нежные и мелодичные, они казались говором живых существ, но не звуками мертвой пустыни. Никакие мифы древних не могли придумать чего-либо более поразительного и чудесного…

Я вышел из палатки, чтобы осмотреть место, откуда слышались таинственные песни песков. Пустыня по-прежнему была безмолвна, и звуки замерли сразу так же, как и внезапно начались. Но в раскаленном воздухе слышалось уже приближение чего-то нового, ужасного…