…И всяческая суета
Шрифт:
А закончив, поставив число и расписавшись, Тригорьев еще раз вздохнул, аккуратно сложил рапорт вдоль и поперек и, вместо того чтобы направить его туда, куда он и был адресован, спрятал важный документ в бумажник, бумажник же – в собственный карман. Таким оказался компромисс, к которому пришли обе его половины.
И вот пока все о нем.
Наконец последнее, о чем нельзя не упомянуть прежде, чем завершится нынешний, столь богатый событиями день.
Когда Землянин после работы вернулся домой, мама сказала:
– Вадим, у меня к тебе серьезный разговор. И просьба. Которую, я надеюсь, ты выполнишь, не увиливая, как бывало.
Землянин несколько испугался. Потому что именно таким тоном и примерно с такими же словами мама обращалась к нему, когда знакомилась с очередной женщиной, которая, по ее мнению, могла бы составить счастье ее сына – потому что долг каждого человека перед природой, обществом и государством заключается, конечно же, в том, чтобы оставить потомство, и вообще – крепкая семья есть, как известно, ячейка государства, его, так сказать, первичная организация. Но разговаривать на матримониальные темы с обсуждением подобранных мамой кандидатур Вадим Робертович сегодня был расположен еще менее, чем когда-либо; уверяем вас в том, что на сей раз дело не столько в его упрямстве было, сколько в том, что у него возникли на то определенные причины, в которых ему самому хотелось еще разобраться. Он с облегчением воспринял последующие слова мамы, повернувшие его мысли совсем в ином направлении.
– Ты должен, – сказала мама торжественно, – работать как можно больше. И сделать так, чтобы в наикратчайшие сроки число таких, как я, бесправных людей, выросло во много раз. Ты понял? Потому что только в таком случае мы сможем успешно бороться за наши права. Сделай все! Расширяй производство, прояви деловую активность и коммерческую инициативу, завяжи связи по горизонтали и вертикали, кооперируйся с другими предприятиями – одним словом, сделай все, что сегодня рекомендуют наши выдающиеся экономисты и политики, – но добейся того, о чем я говорю! В конце концов, ты возвращаешь нас на этот свет, а значит – ты и в ответе за нашу судьбу. Ты понял меня, сын?
– Понял, мама, – ответил Землянин, чувствуя, что хочет он того или нет, но мама его права.
«Господи, – подумал он, – почему я не могу просто работать, заниматься своим делом, право же, хорошим делом; почему я должен, кроме этого, еще и что-то доказывать, пробивать, оправдывать, почему…» Он, может быть, и еще дальше зайдет в своих рассуждениях на эту тему. Но мы с вами тут его покинем. Потому что нечто подобное каждый из нас не раз себе говорил и повторял, и ничего нового для нас в таких мыслях нет и быть не может.
Впрочем, откровенно говоря, мы не вполне уверены в том, что именно об этом будут его размышления. Да-да, это именно намек на то, что теперь у него возник и другой повод для серьезных раздумий и даже некоторых планов.
Дело в том, что на завтрашний день…
XV
Если говорить честно, завтрашний день мы хотели сделать своего рода выходным: избавить Землянина от нашего общества и позволить ему самому, без подсказки, разобраться в своих личных, только что возникших делах.
При этом мы, однако, упустили из виду, что Вадим Робертович в делах такого рода – сущий младенец и без дружеской помощи людей опытных, чего доброго, все испортит, желая, разумеется, сделать все, как лучше. И решили, что разумно будет все же находиться где-то вблизи от него, чтобы, с одной стороны, без нужды не вмешиваться, но, с другой (а она всегда бывает, эта спасительная другая сторона!), все видеть и слышать, чтобы уж в самом крайнем случае все-таки вмешаться и спасти дело от полного провала.
Завтрашний день выдался воистину необычным.
Начать с того, что Вадим Робертович не пошел в кооператив.
Это было что-то небывалое. С минуты открытия кооператива Землянин ни одного дня не пропускал. Включая субботы и воскресенья. Потому что оживление людей – процесс непрерывный, подобный, скажем, выплавке стали. А кроме того, останься Землянин дома, он просто не знал бы, чем себя занять. И, вернее всего, сидя перед телевизором или держа в руках журнал, все равно думал бы о том же самом: о своей работе. Но ведь ясно, что о работе удобнее всего думать именно на работе, где все под руками.
Из этого наблюдения, кстати, вытекает, что Землянин был представителем очень редкой категории людей, а именно – людей счастливых. Потому что он, во-первых, мог заниматься – и занимался действительно – именно тем, чем хотел, своим делом, а не чьим-то другим. И во-вторых – потому, что (до сих пор по крайней мере) ничего, кроме этого, он и не хотел.
И вот вдруг – Вадим Робертович с утра звонит верному А. М. Быку и заявляет, что сегодня на работе не появится. И в достаточной мере сбивчиво оправдывается тем, что сегодня никого запускать не надо, а процесс выполнения очередного заказа находится в самой спокойной стадии, так что если А. М. Бык время от времени будет заходить в лабораторию и поглядывать на приборы…
– Хотя, – торопливо завершил Землянин, – может быть, к вечеру я загляну все-таки. Но не сейчас. У меня… срочные дела.
– Вы не простудились, Вадим Робертович? – деликатно поинтересовался А. М. Бык в ответ.
– Ни в коей мере, – уверенно ответил А. М. Быку его шеф. – Чувствую себя прекрасно. Как никогда ранее.
И он решительно положил трубку и выбежал на улицу.
Вы уже поняли. Да-да, вот именно. У него было назначено свидание. И, разумеется, именно с той девушкой, которую он вчера пригласил пообедать вместе.
Вот так бывает в жизни: существует человек спокойно, не ожидая никаких осложнений, кроме неизбежных, запланированных и привычных. Но вдруг появляется такая маленькая, хрупкая, большеглазая девушка с тихим голосом – и погиб глава чудотворного кооператива.
Или, по крайней мере, полагает, что погиб.
Потому что если до сих пор ему казалось, что смысл его пребывания на Земле заключается в воскрешении людей, то теперь внезапно оказывается: главное – не воскресить, но рассказать об этом девушке, рассказать подробно, чтобы получить в ответ ее взгляд, исполненный уважения и даже, кажется, восхищения.