И жизнь моя – вечная игра
Шрифт:
– Ни с кем, – кивнул Тимофей. – И никогда... В монастырь я тебя отправлю. Там тебе самое место...
Лада в отчаянии бухнулась перед ним на колени. Приложив руки к груди, хотела молить о пощаде, но, видно, передумала. Склонив голову, покорно молвила:
– Твоя воля, господин.
– Моя воля, – жестко усмехнувшись, кивнул Тимофей. – По моей воле жить будешь...
– Буду.
– А опочивальню освободи. Не для твоих утех она строилась...
– Какие утехи, князь? – всхлипнув, спросила она. – Горе одно...
Но Тимофей ее уже не слушал.
И сейчас он созовет воинский круг. Но не нужны ему чьи-либо советы. Все уже решено. Если Голован удрал, то погоню за ним снаряжать надо большую. Он мог скрыться в Терлеце, у Онуфрия, посаженного на город рязанским князем. Если повезет, он возьмет Терлец с ходу, захватит Голована, если не удастся – отступит, чтобы собрать б о льшую рать и затем уже отобрать у Глеба бывшую свою вотчину...
Заболонь приняла Тимофея с радостью и веселым гомоном. Люди шли к нему на поклон как к своему долгожданному избавителю от чужеродного произвола и рабских мук. Вдоволь потешился Бежен в заболонском посаде – много чужих жен и незамужних девок испортил, без счету народу по миру пустил. Чужой для него была Заболонь, потому и не жалел он людей. И Голован его не осаживал, потому что позволял ему Бежен жить в свое удовольствие... К тому же ни тот, ни другой не умели вести большое хозяйство, зато с легкостью разоряли крестьянские дворы, не думая о будущем...
Тимофей не думал о веках, но привык заглядывать вперед за годы и десятилетия. В свое время он смог сделать Заболонь цветущим краем. Многого не успел, но это уже не его вина... Он обещал людям, что вернет им былой достаток. Люди поверили ему. Даже с готовностью откликнулись на призыв встать под его знамена, чтобы ратью идти на Терлец...
Он очень торопился. Каждый упущенный час работал против него. Терлецкий Онуфрий может хватиться, подготовить город к штурму или осаде... Но все же прошло немало времени, прежде чем он сумел собрать войско достаточной для победы численности.
Опасения его оправдались: Онуфрий действительно собрал большую рать. И с нею выступил в поле, чтобы встретить Тимофея в открытом бою. И Голован был с ним.
Пластинчатые доспехи главного врага блестели на солнце, ветер широко развевал багряный плащ. Меч находился в ножнах, но воевода держал руку на золотом яблоке рукояти.
Тимофей отделился от своего войска, выехал далеко в поле. Онуфрий и Голован последовали его примеру. И враждующие начальники съехались для разговора, предваряющего грядущее сражение.
Голован вынул меч из ножен, но Тимофей даже бровью не повел. Не дрогнул его взгляд, не дернулась рука на поводьях. Но свободная рука мягко, не привлекая к себе внимания, потянулась к сапогу.
– Одумайся, смерд! – угрожающе взревел Голован.
Тимофей молча метнул в него взгляд-молнию. Он понимал, что враг-воевода нарочно оскорбил его, чтобы вывести из себя. Но все же он едва сдержался, чтобы не выхватить меч и не задать ему
– Не по своей голове шапку меряешь! – продолжал гневаться Голован. – Не будет Терлец твоим! И Заболонь у тебя заберем... Костьми здесь ляжешь!..
– Это мы еще глянем, чья возьмет, – презрительно усмехнулся Тимофей.
– А народу сколько поляжет, ты не подумал?
– Народу? Давно ли ты о народе думать стал? Вот народ, которым ты правил! – Тимофей бросил быстрый взгляд себе за спину, показывая на свое воинство.
Дружина у него совсем небольшая, в основном ополченье – из смутьянов и горожан, намедни вставших под его знамена. Но Тимофей был уверен в своих воинах как в самом себе.
– Не любят тебя люди, Голован!
– А я не красна девица, чтобы меня любить!
– Не любят тебя люди, – повторил Тимофей. – Пришли, чтобы наказать тебя за те злодеяния, что ты сотворил...
– Какие злодеяния? – зло усмехнулся Голован. – То, что с Ладой твоей спал?.. Так ты спроси у нее, с кем ей было лучше, с тобой или со мной. Поверь, она скажет, что со мной. Не можешь ты баб любить, охо-хо!
– А ты не бабами мужество свое меряй! Ты в бою свою силу докажи!
– И докажу!
Так и не вытащил Тимофей свой меч. Потому, казалось, ничто не мешало Головану атаковать его. И он не преминул воспользоваться своим преимуществом. Резким быстрым движением вознес меч над своей головой. Рука у него сильная, удар могучий. Тимофей мог бы и не спастись, если бы тот опустил клинок на его голову. Но у него было другое оружие. Он опередил воеводу и молниеносно метнул в него кинжал. Скрытность броска не позволила ему придать большую силу каленому клинку – не смог бы кинжал пробить кольчугу. Но его жало впилось Головану в шею.
Выхватывая из ножен меч, Тимофей невольно поморщился. Он метил Головану в горло, но его кинжал вспорол лишь мышцу на шее. Впрочем, и этого хватило, чтобы воевода выронил меч из рук и, вместе с кровью теряя силы, повернул своего коня в обратную сторону.
Онуфрий остался один на один с Тимофеем. Его лицо выражало страх и недоумение. Кажется, он даже не допускал мысли, что окажется в столь бедственном положении, когда нужно будет доказывать свое право на власть с оружием в руках – в битве один на один. Похоже, он очень надеялся на Голована. Но соратник подвел его, а враг напугал своим опасным броском и безумной отвагой. А меч, блеснувший на солнце в руке Тимофея, и вовсе вверг его в панику.
Терлецкий посадник повернул назад, присоединившись к своему войску. По всей видимости, он надеялся на победу в большом сражении. Но просчитался. Его войско бросилось на заболонскую рать без приказа. И лишь для того, чтобы сдаться ей на милость.
Не хотело терлецкое ополчение сражаться против своего бывшего князя. Но хочешь не хочешь, а в бой идти надо. И покрылось бы поле телами павших, и окропилась бы земля человечьей кровью, если бы не поражение одного начальника и трусость другого. Дружина тоже не пожелала поддержать оплошавшего Онуфрия. И также переметнулась на сторону Тимофея.