И.Ефремов. Собрание сочинений в 4-х томах. т.2
Шрифт:
Слегка ошеломленный, богатырь вскинул ее на руки и, несмотря на смешливый протест, понес домой, как лучшую для каждого эллина драгоценность.
В день отплытия, назначенный Таис, погода изменилась. Серые облака громоздились в горах, принизили высокое небо над городом, припудрили пеплом золотистый мрамор статуй, стен и колонн.
Эвриклидион — сильный северо-восточный ветер, оправдал свое название «вздымающего широкие волны» и быстро гнал маленький корабль к острову Эгине.
Таис, стоя на корме, повернулась спиной к уходящему назад берегу Аттики и отдалась успокаивающей качке на крупной зыби. Из памяти не выходила вчерашняя встреча с незнакомым ей человеком,
В упор на нее смотрели проницательные глаукопидные глаза, и гетера почувствовала, что этому человеку нельзя сказать неправду.
— Ты — Таис, — сказал он тяжелым низким голосом, — и ты покидаешь наши Афины следом за Хризокомой — спартанкой.
Таис, дивясь, утвердительно склонила голову.
— Плохо идут дела в афинском государстве, если его покидает красота. Красота женщин, искусства, ремесел. Прежде сюда стекалось прекрасное, теперь оно бежит от нас.
— Мне кажется, о незнакомец, что мои сограждане куда больше заняты старанием перехитрить соперников в войне и торговле, чем любуются тем, что создали их предки и их земля.
— Ты права, юная. Запомни — я друг Лисиппа, скульптора, и сам скульптор. Скоро мы отправимся в Азию, к Александру. Тебе не миновать той же цели — раньше или позже мы встретимся там.
— Не знаю. Навряд ли. Судьба влечет меня в другую сторону.
— Нет, так будет. Тогда явится Лисипп — он давно хочет повидаться с тобой, и я — тоже. Но у него свои желания, у меня — другие…
— Поздно, — сказала гетера, искренне сожалея. Внимание одного из величайших художников Эллады льстило ей. Красивые легенды ходили о любви Праксителя к Фрине, Фидия — к Аспазии.
— Я и не говорю — сейчас! Ты слишком юна. Для наших целей нужна зрелость тела, а не слава. Но время придет, и тогда — не отказывай. Гелиайне!
Незнакомец, так и не назвав себя, удалился широким, полным достоинства шагом, а гетера поспешила домой…
Глава третья
БЕГСТВО НА ЮГ
Стоя на палубе легкого судна, Таис думала о незнакомце. Неужели когда сила жизни слабеет в народе и стране, тогда красота оскудевает в ней и ищущие ее уходят в иные земли? Так случилось с Критом, с Египтом, неужели пришла очередь Эллады? Сердце сжимается при одном воспоминании о дивном городе Девы. Что перед ним Коринф, Аргос, ныне сокрушенные Фивы?..
Неловкая на качке, к Таис подошла Клонария.
— Ты хочешь есть, госпожа?
— Нет еще.
— Кормчий сказал, что скоро Гераклея. Смотри, Эгина уже вся встала из моря.
— Где Гесиона?
— Рожденная змеей спит, как ее прародительница.
Таис рассмеялась и погладила девушку по щеке.
— Не ревнуй, я ведь не заключила с тобой лесбосского союза.
— А с ней, госпожа?
— Ты знаешь, я не хочу быть возлюбленной женщины, даже столь прекрасной и отважной, как Эгесихора. Но довольно об этих пустяках, буди «рожденную змеей».
Гесиона, наскоро плеснув в лицо морской воды, пробралась к своей хозяйке. Таис спросила фиванку о ее дальнейших намерениях. Хоть Гесиона умоляла взять ее с собой, гетере казалось, что она совершает ошибку, покидая Аттику, где больше возможностей отыскать ее отца. Самый большой в Элладе рынок рабов был в Афинах. Ежедневно на его помостах продавали по несколько сотен людей. Через торговцев, связанных со всеми городами Эллады и окружающих Внутреннее море стран, была надежда узнать что-нибудь
— Теперь у меня только ты, госпожа, — сказала Гесиона, упорно называя так Таис, несмотря на запрещение, — как же мне не следовать за тобой и не делить судьбу? Не отвергай меня, хорошо? — Девушка прижалась к коленям гетеры.
— Видно, судьба! — согласилась Таис. — Но я не жена и не дочь аристократа, не царского рода, всего лишь гетера, игрушка судьбы, всецело зависящая от случая.
— Я никогда не покину тебя, госпожа, что бы ни случилось!
Таис посмотрела на фиванку лукаво и знающе, слегка высунув кончик языка, и девушка вспыхнула.
— Да, да! Власти Эроса страшится сама Афродита, что же делать нам, смертным?
— Я не люблю ни одного мужчины, — с отвращением воскликнула Гесиона, — а если полюблю… убью его и себя!
— Ты гораздо больше девочка, чем я думала, глядя на твое тело, — медленно сказала гетера, прищуривая глаза, чтобы разглядеть открывшуюся Гераклейскую гавань.
Их поджидали, верно рассчитав сроки плавания. Таис увидела Эгесихору, окруженную группой воинов, могучая стать которых была заметна издалека. В тот же день корабль, увезший Эгесихору из Афин и стоявший в Геракл ее в ожидании Таис, вышел в трехдневное плавание к Гитию, недалеко от устья реки Эврот в самой глубине Лаконского залива, где снаряжались спартанские суда. Если бы эвриклидион продолжал дуть, то плавание сократилось бы до двух дней, но в это время года северо-восточные ветры не были устойчивыми.
Друг Эгесихоры находился в Гитии, собирая свой большой отряд. Кораблем командовал его гекатонтарх — сотник, не понравившийся Таис слишком жадными взглядами, которыми он старался пронизать ее химатион. Но Эгесихора помыкала сердитым воином как хотела, не стесняясь откровенного обожания со стороны меньших начальников, простых копьеносцев, исполнявших роль гребцов, и старого кривого кормчего, чей единственный, круглый, как у циклопа, глаз успевал замечать все творившееся вокруг. Малейшая неточность в ударе весла, несвоевременная отдача рулей, чуть-чуть замедлившая ход корабля, — все вызывало резкий окрик, за которым следовала ядовитая шутка. Воины прозвали старого кормчего финикийцем, но относились к нему с почтением.
Воды Лаконского залива, гладкие, как голубое зеркало дочери Лебедя, подаренное ей самой Афродитой, казалось, замедляют ход судна подобно густому напитку. На полпути, против мыса Кипарисов, море стало травянисто-зеленым. Сюда доходили воды Эврота — большой реки, в верховьях которой стояла столица Лакедемонии — Спарта, в расстоянии 240 стадий от гавани. Слева высился крутой, скалистый и суровый кряж Тайгета — знаменитое на всю Элладу место, куда относили новорожденных, у которых знатоки из старейшин находили недостатки сложения или здоровья. Приблизилось устье Сменоса с пристанью Лас, заполненной множеством маленьких судов. Корабль прошел мимо, огибая широкий мыс, за которым находилась главная гавань Лакедемонии — Гитий.