ИЧЖ— 9
Шрифт:
— Чисто! — даю отмашку остальным, после того как поисковые заклинания перекопали в четыре слоя все доступные стихии — землю, воду, воздух и астрал.
Грустного вида фея выпорхнула наружу, и закружила вокруг нас ориентируясь на местности. Серые искры пеплом сыпались с ее крыльев. Мелкие полевые цветы склоняли бутоны, кузнечики рыдали ей вслед.
Я с облегчением выдохнул. Последние сутки летунью дико штормило. Ее эмоции скакали от: «ненавижу вас всех!», до «как же вы родненькие без меня?».
Фея взлетела под самые облака. Придавила аурой любопытного сокола и легла
Мы же вызвали маунтов и готовили их к дневному переходу. А заодно — вытаскивали из кустов Гамми, застрявшего среди колючих ветвей. Извлеченный мишутка держал в лапе странный гриб, до рези в глазах светящийся силой.
Сиреневый находку отобрал, объяснив, что сырым его есть не стоит — морда треснет даже у дракона. Но вот если правильно заварить и применять строго в гомеопатических дозах, то мать сыра-земля станет желанней девчачьей сиськи. Сон на черноземе за ночь восстановит подорванное в схватке здоровье, а уж если закопаться в глину!..
Я торопливо записал в склерозник — отвары из рук Сира не принимать. Геофагия не только прикольное название, но и сомнительное психическое расстройство. Имел я ввиду такие травки.
Спустившаяся с небес фейка смахнула со лба болезненный пот и решительно сверкнула не скрытым челкой глазом:
— Я поведу! Путь чист. За ближайшим холмом охотится мантикора, но нас не тронет, осторожная — до трусости.
Киваю:
— Хорошо, веди. Щиты не опускай, держись в пределе видимости.
Фея дернула щекой — понимай как знаешь. Вновь вспорхнула в небеса, насилуя крылья и срывая с них трепетно лелеемую пыльцу.
Сиреневый проводил ее встревоженным взглядом, молча покачал головой.
Следующие двенадцать часов стали испытанием наших нервов. Летунья вела нас загадочным противолодочным зигзагом, все ускоряясь и не желая отвечать на вопросы. Ее щеки полыхали нездоровым румянцем, крылья потеряли прозрачность, дыхание участилось до лихорадочного хрипа.
Мы реально забеспокоились и мчались следом, скорее чтобы догнать и спеленать. Фея безразлично принимала налагаемые на нее лечилки, но останавливаться не желала. Все гнала и гнала вперед, под конец и вовсе — вытянув курс в ровную нитку на максимальной скорости. Похоже, летела она уже на автопилоте, заставляя нас галопом форсировать речушки и овраги, прошибать рощи и врубаться в заросли хищного кустарника.
Добравшись до стены, она обессиленно сложила крылья и кубарем рухнула вниз.
Пришпоренный сырой силой Гумунгус домчал меня за минуту. Спрыгнув с медведя, я упал на колени рядом с фейкой, разрядил в нее Великое Излечение и торопливо запустил диагностический конструкт.
Малышка приподняла голову и слабо улыбнулась:
— Добрались… Лаит, мой бог, пообещай мне…
— Что?!
— Когда у тебя родится дочь, назови ее Фалой…
Я нахмурился. Диагност сообщал о стремительном отторжении души. И что с этим делать — было не очень понятно. Плюс эта глупая просьба…
— Фалой?! В честь чего, что за глупости?
— В честь меня и нашей любви… Фала — Фея Алых Лугов… это я…
Глаза феи закрылись, слезинка скатилась по горячей
И отшатнулся!
Вместо правого глаза алела глубокая рана, а на виске белел росчерк такого знакомого мне шрама! Печать Цитадели Стоединого!?
Фея вновь распахнула единственный глаз и грустно улыбнулась:
— Теперь ты понимаешь, да?
Глава 12
– Я держу ее… — с напряжением в голосе сказал Сиреневый.
Вены на его висках вздулись, глубокие морщины исполосовали лоб. Сир действительно удерживал фейку за крохотную ручку, сидя у ее ложа на колченогой сотворенной табуретке. Но главное — домовой не давал измученной душе покинуть тело. А она рвалась! Как зааракненый мустанг билась на астральном поводке, вздымая брызги силы и распугивая потустороннюю мелочь.
Домовой оставил попытки востанавливать глаз феи — его все равно рассекало кровавым стигматом и васильковое желе липкой кляксой растекалось по подушке. Так лечить — только мучать.
Благо — большую часть времени Сир держал летунью в глубоком коматозном сне. Хотя и то, что она успела нам рассказать — заставляло скрипеть зубами и искать встречи со Стоединым. Одна беда — мы ему на один зуб. Молочный.
История феи оказалась довольно тривиальной.
Для того, чтобы дитя лугов могло появиться на свет, требовался цветок. Нет, не так. ЦВЕТОК!
Не простой, а способный выдержать привязку души магического существа. С последующим потенциалом роста до околобожественного, а если повезет — то и бога места. Срок жизни такого растения приближается к локальному бессмертию. Объемы пропускаемой и накапливаемой энергии — измеряются в сотнях Хиросим.
Хотя сам росток Цветка новорожденной феи не сразу и отличишь. А наступив, можно и вовсе раздавить, как тривиальный одуванчик. Правда, долго после этого не проживешь. Феи мстительны — словно обманутая женщина. Да и смерть будет столь лютая, что проще самому перегрызть себе вены на запястье. Превентивно и во избежание.
Я даже способен поверить, что Творец некогда был феем. Комплекс маленького человека. Все эти мелкие товарищи имеют нехилую мотивацию к компенсации роста внешними достижениями. Список земных завоевателей тому примером. От Тамерлана и Чингисхана, до Наполеона.
Как ни странно, на минус восьмидесятом ярусе такие цветы были. Но исключительно — в запретном саду у Стоединого. Только у него имелась живая земля, удобренная волшебной пыльцой с крыльев фей. Присутствовал колодец зеленой силы — ради сотворения которого отдали жизнь несколько богов природы. Были и крохотные ростки «магиа плантос» — доставляемые раз в столетие бесплотным курьером торгового дома «Братьев Савоофивичей».
Именно этим объяснялась добровольная работа фей в чужом саду, и подневольное стукачество владельцу яруса. А куда ты рыпнешься, когда сосуд привязки твоей души находится у Стоединого? Сломай Цветку лист — и полые кости твоих рук искорежит в мелкое крошево. Полей его испорченной кровью — и черная рвота задушит даже бессмертного.