Идеальная сделка для скама
Шрифт:
Я раздражённо дёргаю плечом и поднимаю голову, внимательно глядя на одногруппника. Не знаю, что он видит, но тут же поднимает руки и отчаливает, не сдерживая скабрезной ухмылки.
– Да лан, Воронова. Я ж с миром. Ну не хочешь, и не надо.
Ничего не ответив, я умещаю подбородок на коленях и мгновенно забываю об этом инциденте. Зайцева пытается разговорить меня, но я не хочу. Внутри что-то ворочается и не даёт покоя, как если бы в груди завелась змея, пытающаяся выбраться с помощью своей ядовитой атаки.
Да и нет во мне никакого желания общаться с парнями или заводить новые знакомства. Я как-то
– А где Кулябина? – спрашивает толпу Харина.
Я перевожу на неё взгляд и отмечаю, что девушка довольно улыбается, а широкая зататуированная ладонь Арса лежит прямо между её ног. Его пальцы уже пробрались под узкую полоску шорт и медленно поглаживают то, что, в общем-то, не должны гладить прилюдно.
– Они с Ежом пошли пописать, – отвечает кто-то, отвратно при этом смеясь.
Мне мерзко. Я морщусь и отворачиваюсь, понимая, что не могу больше находиться в этой компании. Встаю со стула и плетусь в палатку, зная наверняка, что едва ли смогу сейчас быстро уснуть.
– Оль, ты уже спать?
– Да, – отвечаю Жанне, которая проводит время веселее меня, общаясь с кем-то не из наших.
– Я чуть позже приду, – кричит, чтобы я точно услышала.
И я не отвечаю ей, не беспокоясь особо. Зайцеву никто не обидит – это факт. Полгруппы влюбленных парней, готовых глотки друг другу перегрызть. Вот где проявляется серьезная забота о девушке – в соперничестве.
Забравшись в свой спальник, я подкладываю руку под щеку и закрываю глаза, стараясь уснуть. Но яркие картинки противно вспыхивают в сознании, и я вижу густую выгнутую бровь, сталь в глазах напротив и презрительную усмешку, что вновь и вновь разрывает моё сердце.
Внутренности болезненно скручивает, а к глазам подступают слёзы, но я даю себе мысленного пинка и стискиваю зубы.
Он не тот, о ком стоит вспоминать. Ты же забыла, Воронова! Забыла! С того дня прошла чертова прорва времени, уже не должно быть так остро внутри. Вытянула ведь иголку! Не колет!
– Лгунья! – шепчу в темноту, чувствуя горячую влагу, соскальзывающую из уголков глаз. – Лгунья.
***
Я пугаюсь раньше, чем понимаю, что происходит. Сердце судорожно колотится и захлебывается в собственном ритме, руки и ноги скованы спальником, а сверху неестественная тяжесть. Чужая рука плотно закрывает мне рот, не позволяя закричать, и в нос забивается терпкий запах спиртного.
– Не ори, сучка. Заорешь, я тебе горло перережу, поняла?
В палатке темно и ничего не видно. Шипение парня распознать невозможно, и я не знаю, кто это. Мне жутко страшно и крайне не хватает кислорода, но я всё равно силюсь рассмотреть лицо, в едва проступающем сквозь плотную ткань палатки лунном свете.
К моему горлу он прижимает что-то холодное, и я не уверена, что это нож, но рисковать не хочется.
– Кивни, если поняла.
И я киваю, осознавая, что у меня нет другого выбора.
Насильник
Я не выдерживаю и пытаюсь его столкнуть с себя. По горлу прокатывается боль, и я начинаю кричать. Громко, надрывно, но урод быстро справляется с ситуацией и зажимает мне рот, наваливаясь сверху.
Сердце грохочет у меня в ушах, а время растягивается в струну и, кажется, длится целую вечность, пока я борюсь за собственные тело и жизнь. Мычу что-то, стараясь спихнуть его с себя, но он значительно сильнее и тяжелее. Настолько, что под его весом я начинаю задыхаться и слабеть.
Насильник, заметив это приподнимает и замахивается, чтобы ударить меня кулаком в лицо, но что-то происходит, и он буквально вылетает из палатки ногами вперед.
Я рывками хватаю воздух, чувствуя, как саднит горло и приподнимаюсь на локтях. Снаружи кричат что-то девчонки, но сквозь грохот собственного сердца я не могу расслышать ни слова.
Меня трясет и корежит, но я все равно выбираюсь из палатки, прикрываясь остатками футболки, чтобы понять, что там происходит и кто это урод. И замираю увидев, как под лунным светом кто-то кого-то откровенно мутузит. Молча и очень ритмично, словно бы ему ничего не стоят все эти удары.
– Оля, что случилось?! – кричит Жанна, хватая меня за руки. – Ты цела?
И я вспоминаю, что мерзавец полоснул мне чем-то по горлу. Провожу рукой и с облегчением отмечаю, что он просто слегка поцарапал меня.
– Я в норме, – хриплю подруге.
И тут кто-то зажег фонарик и осветил жутчайшую картину. Арс сидит на парне и просто превращает его голову в кашу. Я не понимаю, кто перед ним.
– Арс, ты ща глухаря сделаешь. Прекращай это! – кричит его друг Ёж и пытается оттащить парня от обездвиженного тела, но Славин его будто не слышит. Вновь и вновь впечатывает свои татуированные кулаки в окровавленное лицо.
– Да ты же его убьешь! – истерично визжит Харина. – Арс перестань!
Ёж снова пытается его остановить, но и сам едва не получает. А я смотрю на монстра и понимаю, что передо мной вовсе не тот, кого я знала под именем Арсений. Нет. Передо мной мощное и жестокое чудовище. Машина для убийства.
В какой-то момент парень останавливается, продолжая сидеть на своей жертве. Замирает, словно бы понимает, что свидетелей этого изуверства было слишком много и оборачивается, цепляя мой взгляд.
Я на миг забываю дышать от ужаса. Кажется, земля под ногами вот-вот разверзнется и проглотит. А монстр поднимается, стаскивает с себя футболку, подходит и натягивает её на меня, сказав только:
– Прикройся.
Меня обволакивает позабытым запахом его любимого дезодоранта и сигарет. Я невольно делаю судорожный вдох и поджимаю губы. Мой взгляд в этот миг прикован к ужасающему множеству татуировок на его часто вздымающейся груди, которые в свете тусклых фонарей едва ли различимы. Кажется, на загорелой когда-то коже, нет ни единого свободного сантиметра. Змеи, цветы, птицы, непонятные символы и черепа. Просто бесчисленное множество рисунков, которые – есть дурацкая мысль – рассыпятся, если по ним ударить.