Идеальное преступление
Шрифт:
— Ночью?
— Той же ночью и приехал. А потом еще один. Но тот на машине был. Машину-то свою он во дворе поставил и в квартиру поднялся.
Старушка покачала головой.
— А вы уверены, что именно Андрей приходил той ночью? — спросил Волин.
— А то кто ж? У них ить дверь тяжелая. Хлопнут — шум по всему подъезду слыхать.
Ну, это она явно преувеличивала. Стены в квартирах толщиной почти в метр. Тут хоть обхлопайся.
Значит, ночью с двадцатого на двадцать первое октября Андрей возвращался домой. И кто-то к нему приходил. А вот в показаниях самого Скобцова
— А долго они пробыли в квартире? — спросил Волин.
— С четверть-то часа пробыли, батюшка. А ушел-то Андрей один!
— Вы точно это видели? — насторожился Волин.
— Точно, батюшка, точно. Они ведь меня своим хлопаньем разбудили совсем. Я и пошла в кухню, воды, значит, налить. В окошко-то глянула — Андрюша идет. Машину-то этого, второго, обошел, сел в нее и уехал.
Странно. А куда же делся второй? Когда оперативники проводили обыск, никого постороннего в квартире не оказалось.
— А он точно один был? Ошибиться вы не могли?
— Да как же. У нас тут фонарь прямо под окнами, спать не дает по полночи. Так что не сомневайся, батюшка, я его, голубчика, хорошо разглядела. Не сомневайся.
— А когда ушел второй?
— Так ить… — озадачилась старуха. — Получается, что не уходил он.
— Как не уходил?
— Так ить… дверь-то больше не хлопала. Вот когда милиция приехала, тогда ее и открыли.
Что за чертовщина?
— Может быть, вы просто не слышали, как он выходил? Спали, допустим. Или на кухне по хозяйству были заняты.
Старуха поджала губы:
— Я, батюшка, не оглохла еще. Слышу — дай бог каждому.
— Понятно. А машина какая?
— Большая, черная. Иностранная.
— Та-ак. — Волин почувствовал укол тревоги. — Анна Михайловна, голубушка, вы сказали нашему сотруднику, что к Татьяне в отсутствие Андрея приезжал какой-то мужчина.
— Полюбовник-то? Приезжал, батюшка.
— Какая у него машина была?
— Так на этой самой он и приезжал.
— Что, всегда на одной и той же?
— Всегда, батюшка.
— А как этот мужчина выглядел? Припомните, Анна Михайловна. Это очень важно.
— Ну… С тебя росточком будет. Только живот покруглее.
— Рубашка белая, галстук в полоску, пальто темное. — Волин в двух словах описал внешность Чернозерского, какой запомнил по визиту последнего в прокуратуру. — Он?
— Твоя правда, батюшка. Так и выглядел.
— Анна Михайловна, можно вас потревожить? Подойдите, пожалуйста, к окну.
— Зачем это? — насторожилась старушка.
— Пожалуйста. На минуточку.
Анна Михайловна нехотя выбралась из-под одеяла, прошаркала к окну.
— Скажите, во что одет вон тот мужчина? Как он выглядит?
— Так… Пальтишко на нем вроде. Штаны… Рубашонка.
Волин отошел к двери, выставил вперед руку с тремя оттопыренными пальцами.
— Анна Михайловна, посмотрите, пожалуйста, на меня. Сколько пальцев я сейчас показываю?
Та замялась нерешительно, комкая халат и старательно приглядываясь.
— Так… два?
— Анна Михайловна, какое у вас зрение? — спросил Волин. Старушка сразу подобралась, поджала пергаментные губы, улеглась в кровать и отвернулась к стене, натянув одеяло. — Минус… сколько? Десять? Двенадцать? — Анна Михайловна презрительно молчала. — Во дворе не было никакого мужчины. Там была женщина. Точнее, молодая девушка, — жестко продолжал Волин. — Вы действительно видели мужчину, приезжавшего к Татьяне, но всего один раз! И, чтобы рассмотреть его, вам пришлось выйти на лестницу, правильно? Я так думаю, что обычно вы сидите у двери со стетоскопом, карауля, пока очередной жилец выйдет из квартиры. А потом выходите на площадку, чтобы увидеть, во что ваши соседи одеты сегодня. Правильно? — Старуха презрительно отвернулась к стене. — Значит, правильно. — Волин кивнул. — Ну что же, спасибо за разговор. Больше вопросов нет. Выход я найду. Всего доброго.
Анна Михайловна не отреагировала. Продолжала смотреть в стену.
Волин вышел из квартиры. Как из склепа выбрался. Честно говоря, от запаха лекарств и нафталина его уже начало подташнивать. Но как же Русницкий не понял, что старуха слепа?
Он спустился на второй этаж, остановился у двери Скобцовых. Значит, некто приезжал сюда в ночь с двадцатого на двадцать первое. Но совершенно не обязательно, что это был Скобцов. Возможно, кто-то другой, у кого имеются ключи от входной двери. Позже приехал второй. Четверть часа они пробыли в квартире, потом ушли. Кто были эти двое?
Волин дошел до ближайшей остановки. Конечно, ему следовало бы поехать в СИЗО, навестить Скобцова, дослушать рассказ до конца. Пожалуй, так он и поступит, но только сперва заедет в банк. Будем надеяться, что Русницкий все еще там. Автобус подошел на удивление быстро. На нем Волин добрался до «Сокола». Интересно, думал он, трясясь в вагоне метро, Татьяна Скобцова на месте? Чернозерский вроде сказал, что работа приостановлена. Хотя к секретарю президента банка это, наверное, не относится.
Волин доехал до «Тверской», спустился на «Чеховскую». На «Цветном бульваре» поднялся на улицу. От метро до банка было два шага. Волин прошел мимо цирка, мимо кинотеатра, пестрящего яркими плакатами, на Бульварном кольце свернул налево. Путь до банка занял у него чуть больше десяти минут. Парковка была почти пуста, на стеклянных дверях красовалась табличка: «По техническим причинам работа банка временно приостановлена. Приносим извинения за доставленные неудобства». За дверью возвышался человек-гора в серой униформе, с нашивкой «Служба безопасности» на рукаве. Волин постучал. Охранник повернулся, посмотрел на него, указал на табличку. В ответ Волин продемонстрировал удостоверение сотрудника прокуратуры. Охранник скинул запорную скобу, открыл дверь.
— Вы к кому?
— Я к вашему директору.
— Подождите здесь, — сказал охранник и, пройдя через зал, нырнул за массивные зеркальные двери административной половины.
Через несколько минут он вернулся в сопровождении Чернозерского. Тот выглядел хмурым и помятым. Однако руку для пожатия протянул первым.
— Бумаги я отправил, — сразу перешел он к делу. — Еще утром. Вас не было на месте, и мой парень оставил пакет у дежурного.
— Я пока не заезжал в прокуратуру, — ответил Волин, оглядываясь. — А наш оперативник не появлялся?