Идеальный силовик
Шрифт:
Майор опять просительно посмотрел на старшего лейтенанта:
— Старлей, отоспаться и здесь можно. Земля у нас летом не бывает холодная. Только на камни до обеда лучше не ложиться, они только после обеда прогреваются.
— Ладно, — махнул рукой Валидов. — Насчет камней — это и пьяный ежик понимает. Прокуратуру как, уже вызвали?
— И прокуратуру, и Следственный комитет, — обрадовался Мухаммадгафуров. — Я только что со своим начальством разговаривал. Они уже, наверное, позвонили.
— Что с машиной? Когда за нами пришлют?
— Ты же мой номер «мобилы» записывал?
— Запоминал. Помню.
— Позвони, как освободишься. Я распоряжусь, чтобы машина «под парами» стояла. Будет ждать команды. Та же самая машина. Я отпускать в гараж даже не буду. Вот, руководителю следственной бригады передашь, это документы убитых. — Мухаммадгафуров протянул старлею пластиковый пакет. — Тех, что твоя засада уложила, сам обыщи. Документы присоединишь. А вот здесь, — протянул он еще и полиэтиленовый пакетик, — деньги бандитов. Две тысячи триста шестьдесят долларов и двадцать две тысячи шестьсот пятьдесят рублей. И акт изъятия из карманов. Всякую мелочь пусть следаки сами рассматривают. Если у других деньги будут, можешь себе забрать, не составлять же второй акт. За пленников можешь не беспокоиться. Их перевязали, а заодно и связали. Оружие отобрали, так что они безопасны.
Мухаммадгафуров как-то неприятно суетился, и голос его был каким-то странным, что совсем не понравилось Валидову. Мужественный майор полицейского спецназа, который на глазах старшего лейтенанта недавно просто вырывал из лица металлический осколок кузова автомобиля и при этом только слегка морщился, и то не от боли, а от злости, теперь почти лебезил.
Майор тем временем повернулся, и колени у него вдруг подогнулись, а лицо исказилось от боли. Он схватился за крестец.
— Люмбаго? — со знанием дела спросил «краповый» капитан.
— Хуже, — простонал Мухаммадгафуров. — Вот, старлей рекомендовал мне нож выбросить, но я пожалел. А теперь он меня спас… — Гази Талгатович вопросительно поднял брови, и Мухаммадгафуров показал пробитые пулей ножны: — Раненый выстрелил. Из пистолета. Один из «носильщиков». В нож попал. Лезвие выдержало. Только спина… как лопатой звезданули…
— Рекомендую цеплять к бронежилету стандартную юбку, — посоветовал Валидов, показывая на свой бронежилет, удлиненный дополнительными пластинами.
— Вам хорошо, — пожаловался майор, — у вас «керамика». А у нас стальные, потаскай-ка лишние килограммы.
— Нож не намного легче, — возразил Гази.
Из группы, стоявшей около рюкзаков, кто-то позвал майора, и он заспешил туда, но перед этим посмотрел на старшего лейтенанта взглядом дворняжки, ожидающей, что ей сейчас от всей души влепят по ребрам доброго пинка.
Нехороший это был взгляд. Валидов задумался…
— Ну, что, отдыхать будешь? — спросил на прощание Мухаммадгафуров, пожимая старшему лейтенанту руку. — Не проспи прокуратуру. Часового можешь не выставлять. Район безопасный и даже не жилой. Здесь люди практически не появляются, а пленники в таком состоянии сбежать не могут. Мы же двинулись…
— Удачи, — пожелал Валидов.
Полицейский спецназ и шестеро «краповых», словно друг на друга обидевшись, двинулись двумя отдельными группами в сторону скал, через которые предстояло выйти к дороге. Отдельной группой и в другую сторону ушли четверо ментов с рюкзаками за плечами. Какую они выполняли задачу, старший лейтенант не знал. Еще четыре рюкзака несли менты, которые шли в основной группе. Но какие именно рюкзаки понесли в сторону — те, что менты с собой привезли или реквизированные, — этот вопрос оставался открытым.
— Кологривцев! — позвал старший лейтенант.
— Я! — отозвался старший сержант и тут же оказался рядом.
— Пошли одну группу за нашей командой, посмотреть, как они будут уезжать и что будут перед отъездом делать. Сам возьми с собой кого-нибудь и отследи вон тех четверых с рюкзаками, что в сторону пошли…
— Которые свои рюкзаки поменяли? — переспросил старший сержант.
Родион Кологривцев был наблюдательным парнем и замечал много мелочей, которые другие люди не замечали. На его наблюдательность можно было положиться.
— Так они рюкзаки поменяли? Ты видел, как меняли?
— Нет. Я позже подошел. Когда мы пришли, стояло восемь рюкзаков. Четыре рюкзака, с которыми менты приехали, были более старыми, чем рюкзаки «носильщиков», выцветшие на солнце. Когда эти уходили, — кивнул в сторону четверки ментов старший сержант, — я увидел, что они новые рюкзаки взяли, а старые передали другим.
— Ладно. Отследи, куда они двинутся. Пешком ведь до города не пойдут, значит, куда-то близко. И звони, если задержишься. Мы здесь будем, на месте…
— Есть какие-то подозрения, товарищ старший лейтенант?
Кологривцев, понятно, не из любопытства спрашивал. Он никогда не лез в дела, которые его не касались. А вот если касались, то старался в таковые вникать.
— Есть. Меня заранее просили быть готовым к возможным провокациям. Взводу, наверное, тоже следует к этому готовиться. Хотя ничего конкретного мне не сказали. Да и майор ведет себя как-то неестественно.
— Он мне сразу не понравился. И вся эта засада не понравилась.
— Чем, Родион?
— Не могу словами описать, товарищ старший лейтенант. Я не уголовник и не отношусь к ментам предвзято, но что-то в их поведении было шакалье. Впрочем, они мне часто шакалов напоминают, а сегодня особенно — злые и подлые, в спину выстрелить могут. У них вся группа из таких сформирована, словно специально подбирали. А там же есть нормальные парни. Я видел нормальных, обычных ментов. Не таких. Таких можно только специально подбирать.
— Вот потому я и держусь настороже. И всем рекомендую. Иди, выполняй…