Идеология национал-большевизма
Шрифт:
В числе рассматривающих большевистскую революцию как национальный позор и катастрофу оказывается на время и Максим Горький. «Я мучительно и тревожно люблю Россию, люблю русский народ... — заявляет он в декабре 1917 года — Но практический максимализм анархо-коммунистов и фантазеров из Смольного пагубен для России, и прежде всего для русского рабочего класса... Народные комиссары, — обвиняет большевиков Горький, — относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них — та лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф, для того чтобы лошадь выработала в своей крови противотифозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт производят комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная, полуголодная лошадка может издохнуть».
«Реформаторам из Смольного, —
БУЙНАЯ ЧЕРНЬ
Нередко ненависть против большевиков распространяется и на русских в целом, в которых многие русские оппоненты большевизма видят озверевшую, соблазненную, растленную толпу. И это имело корни еще до революции. Митрополит Московский Макарий (Невский) говорил тогда, что русский народ «как бы обратился от ног до головы в гнойный труп». Митрополит Макарий видел «в верхних слоях его отступление от Бога, отпадение от церкви, восстание против бого-учрежденной власти, крамолы и убийства, подстрекательства к бунту, убийства сановников и других верных царских слуг. «В среднем сословии, торговом и ремесленном, — поклонение Золотому тельцу с забвением о Боге, о правде, о чести, о милости. А о простом народе с сожалением должно сказать, что он спился и развратился». Разумеется, митрополит Макарий лишь обличал своих современников, но во время революции и гражданской войны такие обличения у других сменяются настоящей ненавистью к своему народу.
Не скрывал такой ненависти, например, знаменитый русский писатель Иван Бунин. «Конечно, большевики, — возмущался он, — настоящая рабоче-крестьянская власть». Она осуществляет «заветнейшие чаяния народа». А уж известно, каковы «чаяния у этого народа, призываемого теперь управлять миром, ходом всей культуры, права, чести, совести, религии, искусства». «Русь — классическая страна буяна!» — восклицает Бунин».
Известный историк Роберт Виппер вообще похоронил русских, утверждая, что национальность русская растворилась, ослабела, исчерпалась, причем нет ни малейшей надежды, что она когда-либо возродится. Сама мысль об этом для Виппера — коллективное безумие.
Самые резкие обвинения исходят, казалось бы, из совершенно неожиданных источников, а именно со стороны активных русских националистов. Так, писатель Иван Родионов [1] передает их наиболее четко, и в его обвинениях ясно слышны обличения церковных проповедников еще до революции. «Русский народ, обманутый и ограбленный, нищий и бесправный, развращенный и голодный, — говорит он, — провалился в смрадную бездну и теперь под игом международных политических шулеров, воров и убийц... беспомощно барахтается на дне в крови грязи и прахе, грозя всему потерявшему ум и совесть культурному человечеству страшной заразой всеистребляющей смертельной болезни жидобольшевизма».
1
Был близок к крайним черносотенцам. Известен сенсационной книгой «Наше преступление», выставлявшей русскую деревню как вместилище всевозможных пороков. Крайний антисемит.
Родионов называет русский народ «растленным, забывшим Бога и совесть», который перестал быть «народом-строителем, народом-государственником и всей своей громадой превратился в буйную, забывшую божеские и человеческие законы своевольную чернь.
Бывший член Союза Михаила Архангела полковник Ф. Винберг [2] утверждает, что из всех народов, населяющих Россию, хуже и гнусней всех оказались великороссы. «В тупик становишься, — негодует он, — перед этой грубой, жестокой, тупой и холодной, беспросветно толстокожей злобностью... Как могли мы, культурные классы, проморгать то обстоятельство, что имеем дело со зверем, притаившимся, скрывающим свои инстинкты, но при первом случае бывшим наготове вцепиться нам в горло.
2
Первый популяризатор «Протоколов сионских мудрецов» на Западе; издатель журнала «Луч света»; русский немец.
НОВАЯ ИУДЕЯ
Если
«Жало и яд еврейской ненависти, — утверждают «Церковные ведомости», выходившие в Москве до июля 1918 года, — входят более или менее заметно — решительно всегда и всюду, где шло и идет гонение на христианство... Ненависть иудеев и иудействующих к Христу и дух ненавистнической клеветы на Церковь Божию ясно видится во всех видах кустодии, в исторической последовательности, сменявшейся около Церкви, но особенно он виден в Лассалях, Марксах, Каутских и Энгельсах за границей и в наших распорядителях судьбами Церкви и России в настоящее время. Этим и объясняется жестокость и крайность преследований — свойства, всегда проявляемые иудейской психологией» [3] .
3
1918, №17-18. Кустодия — буквально стража, но в данном случае гонение. Автор статьи ошибочно считает Энгельса евреем.
Это было сказано сразу после большевистской революции. С каждым днем такие настроения усиливаются как среди белых, с оружием в руках сражавшихся против большевиков, так и в особенности среди бежавших на Запад эмигрантов. Происходит быстрая эскалация обвинений большевиков в том, что они установили в России еврейскую власть. Эмигрант Витухин считает, что тот, кто станет отрицать, что Россия сегодня вся находится под гнетом еврейства, подкуплен или потерял всякую способность ориентации. Упомянутый выше Ф. Винберг сравнивает Россию с «зазевавшейся распустехой-красавицей», на которую нагрянул жидомасонский Змей Горыныч. Псевдонимный писатель Ю. Одинизгоев говорит, что, как бы ни смотреть на происхождение «Протоколов сионских мудрецов», имеет место точное совпадение большевистских методов с методами, которые можно обнаружить в «Протоколах».
Бывший тов. обер-прокурора Синода князь Н. Жевахов шел еще дальше. Он был убежден в том, что какая бы революция, где бы ни возникала и какими бы мотивами ни объяснялась, она отражает не недовольство народа, а «недовольство еврейской части народа». Жевахов также совершенно убежден в подлинности «Протоколов» и считает С. Нилуса, впервые их издавшего, выдающимся деятелем XX века.
Бывший руководитель Союза русского народа Марков 2-й, непримиримый враг большевизма и закоренелый антисемит, считает как Февральскую, так и Октябрьскую революцию «войной темных сил», предпринятой против России. Он рисует мрачную картину этой войны, имеющей корни в седой древности, а именно в том, что еврейство стало вместо Бога поклоняться дьяволу. Дьявола и «темные силы» Марков явно считает почти равносильными Богу, так что исход земной борьбы для него не вполне ясен.
То, что случилось в 1917 году, для Маркова — «еврейский штурм России». Марков, впоследствии перешедший на службу к нацистам и работавший в известном ведомстве Флейшхауэра, в значительной мере стоит на плечах другого эмигранта, Г. Бостунича, от которого много заимствует. Бостунич же (его настоящее имя Шварц) объявил еврейство сатанизмом, имеющим тайное мировое правительство. И Эренбург в своих воспоминаниях, не зная, видимо, дальнейшей судьбы Бостунича, со смехом рассказывает о том, как он и его друзья забавлялись книгами Бостунича в начале двадцатых годов в Берлине. Дело в том, что он при Гитлере получил чин генерала СС по антимасонской пропаганде... При всем различии оттенков тех, кто видел в большевистской революции еврейскую, вряд ли кто-нибудь отказался бы подписаться под словами эмигранта В. Владимирова: «Сейчас Россия в полном и буквальном смысле этого слова Иудея... Рабоче-крестьянская социалистическая республика — это только ширма, за которой скрывается торжествующий над русским народом иудаизм».