Идущий от солнца

Сергеев Филимон Иванович

– Ну да, Вич-обезьяну, сбежавшую из зоопарка, поймать можно, усыпить…

– А этого не поймаешь, не усыпишь.

– Я тоже так считаю, Ваня. На стороне «Вич-обезьяны», словно вызов всему разумному, и законы порой, и власть, а про деньги и говорить не приходится. Каждый орангутанг придумывает свой ваучер.

– Эти

люди одурманили себя запредельными цифрами, расчетами, балансами, и самое страшное – манией величия. На земле их сейчас миллионы. Они гордятся ураном 235, создают новые протоны типа двести десятого. Сейчас они в телячьем восторге от цифровой техники и нанотехнологий. Но все это не имеет никакого отношения к солнцу и к тому прогрессу, где не надо покупать кислород, чтобы вовремя дойти до туалета, а полюбив женщину, не думать о том, что каждая вторая – ВИЧ-инфицированная. Они, Верушка, расщепили и превратили в цифры то, что нельзя расщеплять и превращать в цифры. Они себя жарят на ходу.

– Почему?

– Потому что в каждой новой цифре заложен определенный код, знак нового эфира, далекого от оригинала. Он может оказаться, в конце концов, полной противоположностью первоисточника, абсолютно без света солнца. А это беда. Это трагедия, уносящая землю во тьму, ведущая к гибели. – Иван опять посмотрел на небо и перекрестился. – Ну да бог с ними! – раздраженно сказал он, обращаясь к солнцу, как будто оно слушало его. – Пусть они цифруют то, что никогда не измеришь и не разгадаешь цифрами и расчетами. Жаль только Землю да ее людей. Ты молодчина, Верушка, ты правильно сделала.

– В каком смысле? – насторожилась Вера, и руки ее опять задрожали.

– Ты послушалась меня, и в душе моей теперь больше покоя. Мужская безрукавка, которую ты надела по моей просьбе, тоже пропитана солнцем, и в ней живет та же неистовая энергия разума, стойкости. Она непременно перейдет в твою плоть и кровь. – На этих светлых мыслях Иван закурил, глубоко затянулся сигаретным дымом и неожиданно обнял своими цепкими ручищами дрожащее от любви и растерянности хрупкое тело невесты. – Ты станешь желанной женщиной моего капища, где законы звезд превыше всего. Поэтому любовь и вера живут там тысячелетиями. Как мне хочется обнять тебя еще крепче, еще нежнее, и целовать, целовать до тех пор…

– …Пока крики о помощи не стихнут и солнце не согреет тебя своим материнским теплом, – шептала ему в ответ Вера и своими разгоряченными губами с любовью тянулась, как верба к свету, к его воспаленным взволнованным губам. – Мне жутко, Ваня, от слов твоих сердце щемит. – почти в слезах словно причитала она. – Но я еще больше начинаю понимать тебя. Наверно, люди настолько затравили тебя, озлобили, что только солнце отогревает твою душу.

– Солнце да твое чуткое сердце. Ты мне вернула любовь, а солнце – жизнь. И тебе вернет. Непременно вернет. Конечно, не сразу. Только после долгих скитаний оно подарило мне свое бесценное сокровище, свой живительный родник вечности. Теперь, благодаря ему, я здоров и знаю много редких секретов человеческой души.

– Каких, Ваня?

– Прежде всего, секретов ее движения, уходящего либо в бессмертие, либо в прах.

– Какой ты умный, мой милый. Да ты не просто милый, Ваня, ты странный до чертиков, фантазер. И все-таки давай спасем кого-нибудь, – не успокаивалась Вера. – Давай, давай, хоть кого-нибудь. Настоящий покойник должен всех спасать, потому что ему уже все равно лучше не будет. – Она с надеждой смотрела в его воспаленные глаза, наполненные горечью и болью, и целовала его, целовала, словно хотела растопить в его душе лед.

Конец ознакомительного фрагмента.