Иерархия Неба и Земли. Том II. Часть II. Новая схема человека во Вселенной
Шрифт:
Но следует ли из всего этого (настаивает мой здравый смысл), что, для того чтобы иметь дело с одной частицей (или набором частиц), мой ученый должен уменьшиться до размера другой? И каким образом такое уменьшение возможно? Ответ прост и краток. Во-первых, ученый уже является – согласно его собственным данным – электронами, протонами и т. д.; во-вторых, электроны, протоны и т. д. являются – и это его рабочее предположение – областными влияниями, а не центральными субстанциями: нет причин предполагать, что в центре у них что-то есть. Никто так хорошо не подходит для исследования субатомных уровней [54] .
54
Физик пишет: «Наши представления о мире определяются тем положением, который человек занимает во вселенной, и наше воображение бессильно помочь нам, когда мы пытаемся покинуть это место. Представления человека о физическом мире и его взгляды на причинность были бы совершенно другими, будь он гораздо больше или гораздо меньше, чем есть». (К. Мендельсон, Что такое атомная энергия? с. 75). Но откуда бы мы знали, что это так, если бы наша картина мира и наши взгляды на причинность не были бы иногда полностью непохожими на человеческие?
На самом деле нам нужно лишь его послушать. Мы можем представить себе, как Резерфорд говорит: «Я собираюсь бомбардировать ядро азота», и вскоре на них бросается поток альфа-частиц – ядер гелия. «Давайте бомбардировать уран», говорит Отто Ган, и в атаку бросаются нейтроны. Я считаю, что это не просто болтовня, а, наоборот, еще один пример точности, сокрытой в общей для нас идиоме. Много глубоких открытий ждут того, кто просто слушает то, что он говорит.
Когда у профессора Гамова мистер Томпкинс исследует атом, он сам становится электроном [55] , и действительно, как иначе мог бы он внедриться в этот маленький мир? Если ядерный физик (обратите внимание на название) обычно не настолько осознает себя и не настолько откровенен, то это лишь потому, что в атомных кругах он чувствует себя как дома, и научился так бегло говорить на их языке – языке математики, и, в частности, квантовой механики, – что его состояние и местонахождение проходят почти незамеченными: он так прижился, что не замечает места своего проживания. Но на самом деле его расчеты – очень схожие своей точностью относительно поведения толпы и своей неточностью относительно поведения личности – излишне загадочные (а то и невероятные и непонятные), когда к ним относятся как к чему-то, созданному руками человека; или как к чему-то инородному по отношению к тем уровням, к которым они относятся; или как к чему-то, навязанному им сверху. Нет, во вселенной, кроме электронов и протонов с определенной массой, зарядом и скоростью, существует также осознание этих электронов и протонов с определенной массой, зарядом и скоростью; и я не вижу никакого оправдания тому, чтобы отделять факты от осознания, низводя их в те области, где электроны и протоны неуместны. Там, где здравый смысл насчитывает два, я насчитываю лишь один; и на здравом смысле лежит ответственность показать необходимость в дупликации.
55
Г. Гамов, Мистер Томпкинс исследует атом — хорошо известное красочное введение в предмет. Однако подобные работы, с философской точки зрения, часто являются самыми показательными. Ибо технический жаргон, хотя и незаменимый на своем месте, склонен вуалировать основополагающие предположения любого исследования. Я считаю, что 1) ни один ученый не может избежать употребления языка, который приписывает жизнь и ум частицам; 2) у нас нет причин предполагать, что это просто случайность и что возможно существование полностью «неанимистической» науки; 3) лингвистические условия науки нужно воспринимать так же серьезно, как и другие ее условия, и не отделять их от научных исследований «естественного мира». Я считаю, что если мы будем более честными относительно науки, как она есть на самом деле, мы, скорее всего, придем к той точке зрения, которую я здесь предлагаю.
Таким образом, электрон не перемещается вслепую. Но утверждать, что физике, которая наделила его глазами, место исключительно на уровне электрона, было бы, очевидно, абсурдным. Ибо сама физика, как и предмет ее изучения, отвергает простое местонахождение. Ему место там, у основы иерархии, отсюда, с повседневных уровней здравого смысла и будничных дел. Инструменты наподобие циклотрона и генератора Ван де Граафа и сопутствующий им математический процесс являются лестницей Иакова, при помощи которой физик спускается на подвальный этаж вселенной, и все ее ступени необходимы. На самом деле, чем дальше мы отваживаемся вверх или вниз от человеческой плоскости, тем больше вероятности обнаружить, что никакое место не является чем-то само по себе или отдельно от вертикальных опор всей структуры в целом [56] . Чтобы попасть в ядро, физик должен продвигаться радиально через все его области, придерживаясь правил каждой из них по очереди; однако значение имеет именно история его путешествия 6 целом, которая и определяет исход его приключения. Изменив эту метафору, можно сказать, что наконечник стрелы ни на что не годен без ее древка, хотя, в свою очередь, без него древко не долетит до цели.
56
Когда мы говорим, что какая-то вещь меняется, мы подразумеваем, что перемещаемся через все ее области отсюда до центра, отмечая в каждой области сопутствующие изменения; иначе, если наблюдаемое здесь изменение не поддерживается связанными с ним изменениями в ближних областях, то это всего лишь видимость – например, то, что мы называем атмосферными эффектами. Подобным, и многими другими, способами, мы подразумеваем вертикальную или иерархическую систему, сами того не осознавая.
12. Горизонталь и вертикаль
В этой главе я выявил несколько основных черт, которые мой обозреватель находит в его спуске с уровня человека. Неизбежно, я их описал так, будто они являются независимыми, реальными сами по себе, самодостаточными. Однако мне необходимо вновь и вновь напоминать себе, что автономия отдельных слоев – выдумка и что горизонтальная плоскость – лишь один поперечный срез того процесса спуска и подъема, который объединяет все побочные поперечные срезы, поддерживая их и делая их тем, чем они являются [57] . Взятые по отдельности, единицы любого одного уровня – это остатки мертвой плоти, оторванные от многоуровневого живого целого. Мой портрет, который не учитывает эту цельность – вовсе не портрет, а схема вскрытия трупа. Древо знания – знания собственной природы – вырастает из семени этого «ничто» в центре и тянет свои ветви в самые отдаленные области; однако ветви, ствол и семя – едины. Бесчисленные наблюдатели, которые его составляют, являются одним единым наблюдателем. Более того, в определенном смысле этот вездесущий наблюдатель, в конечном счете, – не что иное, как то, что он наблюдает.
57
Существует огромная разница между тем, когда нас использует этот двухсторонний процесс, и нашим разумным участием в нем. Как гласит эксперт по дао III века до н. э.: «Каждую вещь, созданную либо разрушенную, снова объединяет единство. Но лишь постигший путь понимает, как объединяются вещи в единстве, видит в них общее и обычное, не используя их для собственного «я». Чжуан-Цзы, II. Перевод: Л. Позднеева
Однако здесь я должен быть более конкретным. Наука неизбежно состоит из отраслей, процесс же является межотраслевым. Наука поделена горизонтально, а процесс – вертикально [58] . Из этого следует, что в этом исследовании собственной природы я должен прорезать целый пласт наук и искать основные принципы той науки, которая их объединит. Пытаться сделать меньше – значит быть нереалистичным. Ибо реальное течение природы не пытается нам угодить, ограничивая себя руслом, установленным нашими планами – это неиссякаемый источник, который свободно льется от самого глубокого до самого высокого уровня, и так же свободно убывает. Безусловно, было бы глупо возражать против горизонтального порядка специальных наук – ведь только таким образом можно собрать данные для Науки вертикали – при условии, что мы понимаем, что законы природы диктуют движение в обратном направлении. Недостаточно сделать поперечный срез здесь и поперечный срез там; также недостаточно сделать неограниченное их число, расположив их рядом друг с другом, чтобы их сходства и различия отчетливо проявились. Нужно ухватить вертикальную непрерывность и вертикальный поток.
58
Примером на эту тему является вертикальный процесс, посредством которого моя человеческая деятельность по созданию данного предложения возникает из моей субатомной деятельности в окружении частиц этой руки – таким образом, что данные слова могут быть написаны. «Наш опыт физических действий нашего тела, следующих за решимостью воли, – говорит Уайтхед, – наводит на мысль о модификации молекул в теле, как результат общей модели. Возможно, существуют физические законы, выражающие модификацию элементарных основных организмов, когда они образуют часть организмов более высокого уровня… Мы должны предполагать процесс передачи. Таким образом, модификация общей модели передавала бы себя посредством серий модификаций нисходящей серии частей, так что, в конце концов, модификация клетки меняет свой аспект в молекуле – или в какой-нибудь более тонкой сущности». Наука и современный мир, с. 186.
Это столь иерархическая наука, что если я хочу знать, чем же я являюсь на самом деле, то я должен искать. Ибо мою природу не обнаружить в одной из моих областей и на определенном расстоянии – не существует никакой уникальной точки зрения, с которой открывается истинное «я», тогда как остальные открывают слишком много или слишком мало [59] . Ее также не обнаружить во всех моих областях и на всех расстояниях: галерея картин, даже галерея, состоящая из бесчисленных шедевров, не в состоянии полностью передать все мои особенности. Скорее, ее можно найти в кинофильме, кадрами которой они являются. Едва ли подойдет и бесконечное число бесконечно наблюдательных наблюдателей, размещенных во всех моих областях и подобластях. Если кто-то хочет знать, чем нужно обладать, чтобы быть человеком, он должен подниматься и спускаться, подобно ангелам на лестнице Иакова, чтобы он мог следовать за тем двунаправленным потоком (или, скорее, в нем участвовать), который и является настоящей жизнью человека.
59
«Биологические закономерности, – пишет д-р Джозеф Нидхэм, – могут навсегда оставаться бесспорными», однако «если их рассматривать в одиночку, они навсегда останутся бессмысленными. В наши знания о мире смысл может быть привнесен только одновременным исследованием всех уровней сложности и организации. Только таким образом мы можем надеяться понять, как один связан со всеми другими. Только поняв, каким образом один связан со всеми другими, мы можем надеяться увидеть осмысленную интеграцию развивающегося мира, в котором организация добивалась все новых и новых побед». Философия Альфреда Норта Уайтхеда, с. 269.
Все это туманно. Таким образом, я завершаю эту главу разделом, иллюстрирующим тот иерархический подход, который я имею в виду.
13. Вертикальный и горизонтальный режимы развития
Я развиваюсь двумя способами: (а) вертикальным, когда мой наблюдатель удаляется, и (б) горизонтальным, когда он придерживается того же самого расстояния, но при этом часть своего внимания отдает второму объекту, таким образом, связывая меня с ним.
< image l:href="#"/>Характерной структурой (а) является расширяющаяся сеть концентрических кругов; а (б) – удлиняющаяся сеть смежных кругов. У каждого из моих иерархических уровней есть собственная манера развития, в которой (а) и (б) находятся в разном соотношении; и целью иерархической науки должно быть не только обнаружить, во всех его деталях, метод в отношении (а) и (b) на каждом уровне, но также прояснить вертикальные связи. Здесь я могу лишь осторожно предложить некую программу.
Как я показал, атомная физика – примечательный пример вертикального режима развития. Если мы подумаем о том, как атом наращивается от более легких до более тяжелых видов, мы обнаружим, что новые частицы объединяют свои усилия с атомом – ив центре, и на периферии – таким образом, что изначальная концентрическая сеть расширяется, а не дублируется. Вместе с тем существует и горизонтальный процесс, который подчинен вертикальному – здесь каждая оболочка электрона должна наращиваться, прежде чем это начнет делать следующая. Таким образом, удаляющийся наблюдатель, который смотрел только вовнутрь, по направлению к центру, упустил бы важную часть фактов.
Сила Ван-дер-Ваальса. Атомы соединяются разными способами, образуя системы с двумя или тремя центрами. Например, частицы жидкостей и твердых веществ, как правило, удерживаются вместе относительно слабым физическим притяжением, известным как сила Ван-дер-Ваальса. Эта сила возникает благодаря электрическому притяжению, при помощи которого ядро одного атома притягивается к электронной оболочке соседнего атома – притяжению, которое полностью не нивелируется силой отталкивания, имеющей место между соответствующими ядрами атомов и между их соответствующими электронными системами. Здесь имеет место некоторая деформация формы атома, но его химические свойства остаются неизменными. В плане областной схемы, наблюдатель одного ядра позволяет ему рудиментарный вид расширения, уделяя какое-то внимание соседним ядрам.