Игнорирование руководством СССР важнейших достижений военной науки. Разгром Красной армии
Шрифт:
В условиях, когда линейная стратегия своим фронтом наступления лишь отбрасывала от себя того, кого надо было бить, когда она нигде не была способна уничтожить живую силу противника, это обстоятельство проявлялось с наибольшей силой, и уходящий противник, выиграв в отступательном манёвре выгодное для себя оперативное положение, оказывался на кульминационной точке развития операции значительно сильнее, чем в начале её. Между тем наступающий беспечно под ходил к этому стратегическому рубикону и полагал, что конечный момент операции будет самым лёгким. В этом заключалась его ошибка. Именно первый шаг, всегда обеспеченный группировкой сил и планомерной подготовкой, будет в этом отношении всегда наиболее лёгким. Трудностей следует ожидать на путях развития, которые заранее не могут быть предусмотрены в деталях. Наивысшего напряжения и кризиса следует ожидать в конце. Искусство и твёрдость оперативного руководства заключаются в том, чтобы к этому решающему моменту подойти с полным пред видением, с новой волной оперативных усилий и во всеоружии требуемых сил и средств для окончательного завершения сокрушительной операции.
Горе тому полководцу, который в современных условиях вздумает
Нужно в первую очередь покончить с тем положением, что стратегия достигает решений на основах принципа одновременности действий. Это положение, распространившее своё косное влияние вплоть до настоящего времени, берёт свои корни из эпохи Наполеона и давно встало в непримиримые противоречия с изменившимися условиями. Клаузевицем оно было сформулировано в ряде мест его труда: «В тактике при постепенном вводе сил в дело главные решения откладываются до конца дел; в стратегии же, наоборот, закон одновременного употребления сил стремится всегда к решению в начале общего действия…» «Тактика допускает последовательное введение сил в дело, а стратегия требует непременно одновременного…» «Надо употреблять в дело стратегически возможно больше сил; употребление их должно быть одновременное…» «Стратегия никак не может признать союзником время ради его самого и с этой целью вводить в дело свои силы последовательно и понемногу. Все наличные силы, предназначенные для достижения стратегической цели, должны быть употреблены одновременно…» «В стратегии рассредоточенное усилие противно сути цели; все наличные силы следует употреблять в дело разом…
Эта теория, верная для условий эпохи Наполеона и зари линейной стратегии, в эпоху Мольтке, когда операция приводила в общем к одноактному сражению, решавшем одной волной оперативных усилий, оказалась уже несоответствующей новым условиям вооруженной борьбы в эпоху империализма. Впрочем, и раньше ещё можно было обнаружить её в новых условиях последних десятилетий 19 века. Уже тогда обозначились первые признаки перманентной мобилизации и не возможности достигать в стратегии решения одним одновременным усилием.
Мольтке понимал, что столкнулся с совершенно новым в истории вооружённой борьбы явлением и потом неоднократно повторял: «Это борьба (т. е. продолжение войны 1870-1871 гг. после Седана) нас удивила с военной точки зрения до такой степени, что поставленный ею вопрос придётся изучать в течение долгих лет». Это был достойный изучения вопрос. Факт появления новых вооружённых сил после того, как армия первой линии перестала существовать, предсказывал, что в будущем стратегия не сможет решать своих задач одной перволинейной армией, выставляемой в начале войны, и что за ней потребуется из глубины сил второй, а возможно и третьей линии. То был убедительный намёк на эпоху глубокой стратегии, которую Мольтке смутно предвидел. В своей речи в германском рейхстаге в 1890 г. он говорил: «Если война, которая уже свыше десяти лет висит над нашими головами, как дамоклов меч, если эта война наконец вспыхнет, то никто не сможет предугадать её продолжительность и конец. В борьбу друг с другом вступят величайшие европейские державы, вооружённые, как никогда. Ни одна из них не может быть сокрушена в один или два похода так, чтобы она признала себя побеждённой, чтобы она была бы вынуждена заключить мир на суровых условиях, чтобы она не могла воспрянуть и возобновить борьбу».
Устами Мольтке говорил уже стратег новой эпохи. Новые воззрения оказались ещё бессильными опровергнуть старую теорию. Исторический опыт прошёл бесследно, и ещё в начале 20 века Фош писал в «Принципах войны»: «Вместо тактического закона последовательного наслоения усилий и стратегии действует закон совпадения усилий». Это оказалось неверным в войну 1870 -1871 гг. и тем более в войну 1914–1918 гг., но сейчас это положение становится в вопиющее противоречие с новым характером глубокой наступательной операции. Современная многоактная глубокая операция не решается одним одновременным ударом совпадающих усилий. Она требует глубокого оперативного наслоения этих усилий, возрастающих по мере приближения к высшему пункту достижения победы. Глубокое эшелонирование сопротивления вызывает столь же глубокое построение наступления. Это наступление должно уподобиться целому ряду волн, с нарастающей силой набегающих на берег, чтобы размыть и сокрушить его сокрушительными ударами из глубины. Современная глубокая операция вызывает в этом смысле рассредоточение усилий во времени и в той же степени обусловливает это и в стратегическом масштабе.
Это показали события мировой и гражданской войн. Но было бы неправильно понимать это в том смысле, что и германцы в пограничном сражении в 1914 г. и мы в сражении на р.Мнюта в 1920 г. ввели сразу слишком много сил и что их надо было вводить последовательно. В первые исходные дни должны вовлекаться все наличные силы. Суть вопроса заключается в том, что одновременно должно быть предусмотрено глубокое эшелонирование ещё новых усилий, чтобы к решающему моменту операции подойти с такими силами и средствами и в такой их группировке, которые обеспечили бы конечное достижение победы. Эшелонирование оперативных усилий в глубину не есть применение их частями; это последовательное нарастание оперативных усилий, рассчитанное, чтобы ломать сопротивление противника на всю глубину. Чем больше сопротивляется эта глубина, чем больше напряжение этого сопротивления, тем больше должно быть эшелонирование оперативной глубины наступления.
При построении современной глубокой операции необходим расчёт сил и средств не только в линейном измерении по фронту, но и в новом измерении в глубину. Эта проблема глубокого оперативного построения современного наступления ломает ещё одно положение о так назыв. стратегических резервах. До тех пор, пока стратегия решала свою задачу одним одновременным усилием, ей не нужны были резервы. Клаузевиц говорит о бессмысленности идеи стратегического резерва и считает его излишним, бесполезным и даже вредным. Он требует, чтобы «все стратегические усилия были сжаты в одном действии и в одном моменте», и пишет: «Мысль нарочно удержать готовые силы с тем, чтобы употребить их уже после общего решения, нельзя не признать очевидной нелепостью». Шлиффен предвидел эту проблему. Он требовал сильной резервной армии за правым крылом германцев при наступлении на Париж. Однако мотивы его были иными. Он требовал оперативного резерва, чтобы иметь возможность удлинить свой правый фланг, если бы он при развитии наступления оказался недостаточным для охвата. Этот резерв должен был в конечном итоге выйти в одну линию с наступающим фронтом. В современных условиях оперативные резервы нужны не для удлинения фланга, хотя и это имеет значение в начале войны. Фланг достиг своего предельного распространения по фронту, и резервы нужны сейчас для нарастания оперативных усилий, ломающих сопротивление противника на всю глубину. Сама проблема оперативных и стратегических резервов перерастает в современных условиях в проблему оперативных эшелонов, за которыми в глубине перспектив эволюции вооружённой борьбы вырисовываются уже силуэты таких же стратегических эшелонов. Это приводит к дальнейшему росту вооружённых сил, тем самым отметая всякие теории о малых профессиональных армиях как консервативные и нелепые. Численный рост армий в эпоху империализма обусловлен, наряду с другими причинами, стремлением линейной стратегии занять возможно больший охватывающий фронт наступления. Численный рост в современную эпоху в той же степени обусловливается глубокой стратегией, которая требует сильных оперативных эшелонов в глубине и глубокого построения наступления.
Начало практического осуществления теории глубокой операции в Красной Армии.
С выходом книги Иссерсона теория глубокой операции получила своё надёжное научное обоснование, без чего не может быть разумной практики. Исходя из этого, в марте 1933 г. в РККА была разработана организационно-штатная структура танковых частей и соединений. В Красной Армии поя вились: первые мехкорпуса, состоящие из мехбригад, танковые бригады РГК, мехполки в кавкорпусах и танковые батальоны в стрелковых дивизиях. Это изменило боевой порядок РККА. Глубина боевого порядка дивизии в обороне достигала 10 км, ширина фронта – от 6 до 12 км. Тухачевский в статье, посвящённой новому Полевому уставу РККА (ПУ-34), критиковал тех, кто утверждал, что «танки имеют значение лишь как средство НПП». Он отмечал, что «средства наступательные или средства подавления, к которым относятся танки, авиация, химия, требуют большого искусства в организации их взаимодействия». Он призывал, чтобы отрабатывалось войсками «кропотливо е, тщательное взаимодействие между пехотой, танками и артиллерией». Он указывал, что задача танков ДД – прорваться в тыл главных сил обороны, разгромить резервы и штабы, уничтожить основную группировку артиллерии и отрезать главным силам противника пути отхода. Зарождающаяся новая теория не сразу освободилась от груза старых взглядов. Наряду со смелыми научно-обоснованными выводами высказывались устаревшие, для того времени ошибочные положения. Так, например, начальник Управления боевой подготовки А.И. Седякин в работе «Временная инструкция по глубокому бою» пытался свести наступление к одному виду действия прорыву. Для того чтобы добиться одновременного взлома всей глубины тактической обороны противника, М. Н. Тухачевский настойчиво предлагал ещё до момента атаки пехоты осуществить последовательный, разновременный ввод в бой различных танковых групп: сначала (ДД), затем группу (ДПП) и группы (НПП). При этом он утверждал, что «одной из главнейших задач при организации глубокого наступательного боя является обеспечение всеми средствами наступления танков ДД и ДПП, обеспечение ими подавления возложенных на них объектов». И далее: «Артиллерия, авиация…в период пред шествующий пехотной атаке, используются полностью для помощи и обеспечения танков».
Ошибочные высказывания были и у К. Е. Ворошилова. Он, например, заявлял, что понимает «глубокий бой как одну из разновидностей боя и только», годную для позиционной войны, где надо будет часто прорывать фронт обороны противника. Однако в ходе широкого поиска, опытных маневров были найдены наиболее оптимальные положения, которые послужили основой для развития советской военной науки. На расширенном Военном совете при НКО в декабре 1934 г. было определено, что тактика глубокого боя является не видом, а новой формой, новым способом ведения различных видов боевых действий. В заключительной речи К.Е. Ворошилова, отказавшись от преж них взглядов, признал, что «глубоким боем называется всякий бой… (современный) бой не может быть иным, только глубоким… И вопрос не в том, как понимать глубокий бой, а вопрос в том, как вести этот глубокий бой во всех его разнообразиях, во всех его множественных проявлениях… В этом главная задача, и научиться этому труднее, чем вести схоластические споры…» Основываясь на решениях Военного совета при НКО, учтя замечания округов и проведя практическую проверку ряда положений в войсках, Штаб РККА окончательно отработал Инструкцию по глубокому бою, которая была утверждена Наркомом обороны СССР 9 марта 1935 г. Ведущую роль в проверке теоретических положений тактики глубокого боя на учениях и маневрах, в обосновании обобщающих выводов этой теории сыграли многие видные военачальники.