Игорь
Шрифт:
— Никого, — уверенно проговорил князь. — Только я прошу Вас, княгиня, сделайте так, чтобы он сразу не умер. Рюрик пробудет в Белозере ещё один день. Иначе мне конец.
— Да не волнуйтесь вы так, — презрительным тоном произнесла Ангельда, — я же обещала вам, что Рюрик будет умирать постепенно, в течение недели, не быстрее. У меня тоже есть свой резон в том, чтобы он ни сразу скончался. Я хочу, чтобы он помучался перед смертью. Всё будет так, как я сказала, я в таких делах знаю толк, будьте уверенны.
— А что мне ещё остаётся, кроме того, чтобы верить Вам на слово? — упавшим голосом проговорил
Ангельда зло ухмыльнулась и вошла в комнату. Помещение освещалось всего одним масляным светильником. Но угнетающий полумрак комнаты только подзадоривал княгиню, и придавал ей уверенность в успешном исходе, совершаемого ею преступления. Ангельда уже давно заметила, что когда у неё такое бодрое настроение, то всегда всё получается. Княгиня подошла к светильнику, достала из своего рукава пузырёк с жидкость и надела перчатку. Затем она вынула пробку из бутылочки, и вылила содержимое в светильник. После этого княгиня задержала дыхание и быстро вышла из комнаты. У дверей стоял Волич, беспокойно оглядывавшийся по сторонам.
— Ну, что? — нервно спросил князь. — Всё сделали?
— Всё, — спокойно ответила Ангельда. — Советую вам не заходить надолго в эту комнату. А после того, как уедет Рюрик, проветрите это помещение хорошенько.
У Волича задёргался левый глаз от волнения. Князь нервно мотнул головой и сказал:
— Чувствую, что всё это добром для меня не кончится.
— Ладно, мне пора уходить, — проговорила Ангельда. — Проводите меня до выхода, чтобы никто меня не остановил.
Они двинулись по коридору. На этаже были слышны весёлые голоса пирующих гостей. Когда княгиня и Волич были уже возле самой лестницы, внезапно отворилась дверь из залы, где происходило веселье, и оттуда вышел человек. Он заметил заговорщиков и направился к ним. Ангельда моментально сообразила, что надо делать. Она прижалась к Воличу и поцеловала его в губы. Гость, увидев такую интимную сцену, тут же остановился и сказал:
— Извините меня, князь Волич, что я невольно помешал вам. Я не знал, что вы здесь с женщиной… ну, это….
Ангельда отстранилась от Волича, взглянула на гостя, и начала спускаться по лестнице.
— Не обижайтесь князь Олег, — проговорил Волич, — что я вынужден был покинуть пир. Сами понимаете, тут такое дело у меня.
— Да, да, понимаю, — сказал несколько задумчиво Олег. — Женщины есть женщины. Им всегда трудно отказать во внимании. Но мне показалось, что я где-то уже видел эту женщину. Как её зовут?
— Ангельда, — поспешно ответил Волич, и тут же понял, что совершил ошибку, назвав имя своей сообщницы. — Извините меня, князь Олег, мне надо проводить свою возлюбленную.
Волич заторопился за княгиней. Олег постоял ещё какое-то время, а затем возвратился в зал.
Во дворе Ангельда остановилась и сказала Воличу со злостью в голосе:
— Хорошо ещё, что вы не сказали, чья я вдова, и зачем здесь нахожусь. Вы что совсем от страха голову потеряли?
— Извините, как-то всё нелепо получилось, — оправдывался Волич. — Князь Олег появился так внезапно, что я даже сообразить не успел, что ему ответить. Вот и сказал правду.
— Правду надо говорить только тогда, когда уже больше говорить нечего, — назидательно произнесла Ангельда. — Надеюсь, что этот Олег уже порядком выпил мёда, и забудет об этом происшествии. Что касается меня, то я сегодня же покидаю Белозеро. А вас я прошу не забыть своё обещание, когда захватите Новгород, и объявить моего сына Братислава князем Новгородским, а меня его опекуншей до его совершеннолетия. Иначе я найду способ, как с вами рассчитаться.
— Не надо угроз, княгиня, — проговорил Волич. — Я ни такой пугливый, как вам показалось. И слово своё, я всегда держу.
Волич провёл Ангельду за ворота и возвратился к гостям. В зале уже почти никого не было.
— А где князь Рюрик? — поинтересовался Волич у слуги.
— Он уже отправился в свою комнату отдыхать, — ответил слуга. — Князь сказал, что ему завтра рано вставать. Он хочет завтра же покинуть Белозеро.
«Это хорошо, что Рюрика здесь не задержится, — подумал Волич. — А то мало ли что может с ним случиться. Вдруг княгиня чего-нибудь напутала в своём деле».
4. Власть меняется
Воевода Аскольд и Дир остались ночевать в доме у киевского князя после званного ужина, который устроил Правитель города в честь заморских купцов. Глубокой ночью, когда уже все спали Аскольд и Дир вышли из своей комнаты.
— Ты знаешь, куда надо идти? — спросил Аскольд.
— Да, я ещё во время ужина всё разузнал, — заговорщицким тоном произнёс Дир. — Я специально выходил из зала, якобы для того, чтобы отнести подарки в покои князя. Вот один из его слуг и показал мне, где спальня князя.
Воеводы двинулись по коридору, наступая на предательски поскрипывающие половицы. Дойдя до нужной двери, они остановились.
— Как только войдём в комнату, сразу набрасываемся на него, — проговорил Дир. — Ты будешь его держать, а я накрою его голову подушкой. Так лучше всего, и шуму не будет, и смерть наступит быстро.
— Это же подлое убийство, — прошептал Аскольд. — Может, попробуем с ним договориться?
— Ты, что с ума сошёл? — удивился Дир. — Если ты не собирался его убивать, то зачем ты сюда пришёл со мной? О чём ты с ним хочешь договориться? Ты думаешь, что он согласится уступить свой княжеский трон в Киеве? Прекрати говорить ерунду. Мы теряем время, нас здесь могут увидеть. Тогда всему конец. Ты идёшь со мной или нет?
— Иду, — уныло сказал Аскольд. — Но делаю это с большой неохотой.
— Хватит разглагольствовать, — резко проговорил Дир. — Надо дело делать.
Убийцы вошли в комнату. Князь спокойно спал в постели, даже не подозревая, что проснуться ему, было уже не суждено. Воеводы подошли к кровати. Дир выдернул подушку из-под головы князя, а Аскольд навалился на киевского Правителя всем своим телом. Князь пытался вырваться, отчаянно ворочаясь. Но освободиться из объятий смерти так и не смог. Через несколько мгновений он затих. Дир ещё подержал подушку какое-то время для верности, а затем отбросил её в сторону. Князь лежал, как будто живой. Казалось, что он продолжает мирно спать. Даже глаза у него были закрытыми. Дир поднял подушку и положил её под голову князя, поправил одеяло, накрывающее труп, и цинично сказал: