Игра без правил
Шрифт:
– А когда был пятый?
– Не пятый, а первый. В день вступления в командование отделением. Забыл?
– Забыл, – признался Мози. – Я тогда так волновался, что ни хрена не помню.
– Это потому, что все прошло гладко, – сказал Харви. – Мы даже не стрельнули ни разу.
КТМ подкатил к бронестенке, и, выжав тормоз, Франтишек сказал:
– Пришло время расставаться, ребята. Хотелось бы с вами и в следующий раз поехать.
– И мне тоже! – поддержал коллегу Юган. – Это был не рейс, а какое-то путешествие в жерло вулкана.
– Вы нам тоже очень нравитесь, – ответил Брейн. – Милости просим после ужина к нашей хижине. Будут напитки запрещенной крепости.
– Оба-на! А откуда вы их берете? – поинтересовался Юган.
– Приятель, если я скажу, мне придется тебя убить, – ответил Харви, и все засмеялись.
37
Поднялась бронестенка, открылись ворота, и КТМ заехал на территорию базы.
– Ничего себе, это какие-то маневры что ли? – первым удивился Ляминен.
– Да уж никак не меньше маневров, – согласился Брейн, разглядывая колонну из дюжины транспортов, стоявших на обочине главной галереи – наполовину на проезжей части, а другой половиной прямо на газонах.
Это было невозможно представить, потому что местным за такой прокол начальник базы самолично вырывал ноги при всем честном построении на главном плацу. Все знали, что за порчу газона или, если совсем не повезло, клумбы он спрашивал весьма строго, а потом еще вырывал ноги. А тут целая колонна топтала стриженую траву, и рядом не было ни одного наряда внутренней полиции.
– Даже удивительно! – воскликнул Франтишек. – Может, тут переворот случился, пока нас не было?
– Судя по тому, что машины не нашенские, такое исключать нельзя, – прогнусавил Ольсен.
– Это техника не компании, там армейские эмблемы, – сказал Харви.
– Военная разведка, – обронил Брейн.
– Что?
– Ничего.
– Ну, цыплята, выбираемся из скорлупы! – объявил лейтенант, и бойцы стали развязывать стяжки и отщелкивать замки. Пришло время оставить спасительную бронированную шкуру до следующего раза, хотя нашпигованные осколками и пулями комплекты подлежали уничтожению и к следующему разу бойцов ждали новые комбинезоны – того же размера и с теми же табличками фамилий.
КТМ остановился, и бойцы отделения, попрощавшись с водителем и штурманом, стали выбираться наружу – в мокром от пота обмундировании, выданном на буровой, и с личным оружием в руках.
Ветер охлаждал натруженные мышцы, солнце слепило глаза, и, как бывало и раньше после трудных конвоев, каждый из бойцов чувствовал себя будто заново родившимся.
– Эй, да мы еще на обед попадаем! – сообщил Харви, глянув на часы.
– Значит, попадем, – удовлетворенно кивнул Брейн, который был известен своим пристрастием к приему пищи в специально приспособленных местах.
– Привет, Томас! Привет, ребята! – поприветствовал их кто-то из соседнего блока.
– Привет! – дружно ответило отделение, помахивая руками. Они были счастливы, и они сейчас любили всех и каждого, даже тех, кого еще вчера презирали и не подавали руки из-за нарушения солдатского кодекса.
Сейчас они прощали всех, такое это было время – первые десять минут после возвращения из пекла.
Оставив в оружейке «сквоттер», Брейн прошел процесс очищения первым и, надев свежее белье, ввалился в свой кубрик и упал на кровать, уставившись в потолок и не находя ни одной стоящей мысли, чтобы ее думать.
«Обед», да, это тема. Они еще смогут посидеть как люди за столами со скатертью, с подачей первого и второго блюда. Что может быть лучше?
Лишь спустя несколько минут Брейн понял, что слышит какой-то навязчивый звук. Это был зуммер почтовой программы.
Он поднялся и включил монитор – в ящике было письмо. Не открывая файл, Брейн дал команду распечатать, и принтер выбросил две страницы.
Прочитав их по диагонали, Брейн вышел из бокса и, пройдя мимо двух дверей, толкнул третью.
– Бьорн, зайди ко мне.
Сказав это, он вернулся к себе и снова упал на кровать, глядя в потолок. Через двадцать секунд открылась дверь и появился Ольсен.
– Чего звал? – спросил он.
– Там – на столе…
Ольсен приблизился к столу, взял первый листок и, едва взглянув на него, развернулся и вышел вон.
– Вот так, значит, – произнес Брейн и усмехнулся. – Никаких «извините», никаких «простите». На что ты, сукин сын, надеешься?
Внутренне негодуя, Брейн представлял себе несколько вариантов разговора с Ольсеном. Нет, он не собирался выставлять его подлецом перед отделением, он лишь хотел услышать хоть что-то в оправдание этой мерзости. Ну с чего вдруг?
Спустя несколько минут открылась дверь, и показался Леон.
– Слушай, Томас, а чего у вас произошло?
– У кого у нас? – не понял Брейн.
– Ну, ты позвал Бьорна, он пошел к тебе, потом быстро вернулся, похватал свои шмотки и сказал, что переводится в другое подразделение. Я пока в себя приходил, он выскочил, хлопнул дверью, и привет. – Леон развел руками. – Чего произошло?
– На столе посмотри, – сказал Брейн, продолжая смотреть в потолок.
– О… Вот это да… Ни хрена себе… Как это понимать, Томас?
– Понимай как знаешь, – сказал Брейн, поднимаясь. – А я хочу успеть на обед.
38
Когда конвой «два-четырнадцать-ноль-восемь» свернул с шоссе к воротам базы, майор Секонд объявил роте специального назначения тревогу. Все, кто находился вне транспорта, срочно заняли свои места, стрелки припали к прицелам и замерли в ожидании следующего приказа, а майор Секонд, находясь в штабной машине, собственным позвоночником чувствовал, как молотят по асфальту ребристые колеса боевой машины, в которой, с очень большой вероятностью, находились не просто враги, а враги хорошо подготовленные, изощренные в своей мотивации и, возможно, имеющие совершенно другой биологический уклад организма.