Игра чувств

Осипов Александр

Чуть сложнее оказалось понять, что же мне делать дальше? Раньше я обычно обращал серьезное внимание только на тех женщин, которым хотя бы немного нравился. Впервые мне предстояло сокращать дистанцию с женщиной, которая ко мне, в лучшем случае, равнодушна. Да, я понял, что стало целью на ближайшее время – сокращать дистанцию! От миллиона парсек до проникновения…

Зазвенел телефон… Просто кто-то ошибся номером. Кажется возникшая внутренняя концентрация разбилась на множество брызг, как дешевое стекло. Я выпил приготовленную воду и поехал на теннис.

Я летел в самолете, будто в пустоте, и чувствовал, что слова, ситуации, даже жажда не проникают

сейчас в меня…

Насколько далека сейчас от меня Вероника? Наверное, на расстоянии сотни световых лет. Как звезда? Нет, все-таки ближе. Звезда – это лишь блик на ночном небе, как Синди Кроуфорд. До звезды даже долететь невозможно, не изобрели еще такие космические корабли. Хотя ведь кто-то спит с этой Синди, и кому-то она истрепала все нервы… Не отвлекайся, пусть об этом думают астрономы. Пусть для начала Вероника станет Луной. Луна красивая… Когда Луна бывает полной, на ней даже без бинокля можно разглядеть кратеры и моря. Ее даже днем иногда видно. Там уже были люди, я знаю. Кто будет следующим? Почему не я?

С первой встречи Вероника управляет мной без всяких на то усилий, причин и смысла… Так Луна управляет океанами, создавая приливы и отливы. Луна своим притяжением притягивает и отпускает воду. Думаю, даже ученые на самом деле не понимают того, как и зачем это происходит. Налей воду из-под крана и попробуй чем-нибудь ее притянуть – не получится, нет на Земле таких магнитов. Вот и Вероника притягивает меня вопреки моему желанию и здравому смыслу, который напоминает, что у меня есть свобода, покой, регулярный секс и никаких видимых причин отказываться от этого. Здравый смысл действительно успокаивает, пока я не думаю о Веронике, но о Веронике теперь я думаю всегда. Оказывается, жить вопреки здравому смыслу – это нормально. Я с неотвратимой неохотой начинал примиряться с тем, что теперь мне часто придется признавать нормальным то, что до этого считал абсурдным и для себя неприемлемым.

…Самолет стал разворачиваться на посадку, и солнце ворвалось в мой иллюминатор. Не люблю теперь Солнце – теперь хочу Луну.

К Ириске я приехал с большим букетом роз.

– Ты впервые за столько лет подарил мне цветы, – она смотрела на меня серьезно, но не подозрительно. – Мы настолько близки, что это исключает возможность романтических отношений. Что-то случилось?

– Просто хотел тебя удивить… И вдруг понял, что самый простой способ удивить – это меняться самому без предварительных условий.

Весь вечер мне хотелось задавать Ириске вопросы. Хотелось до такой степени, что я даже изменил своей давнишней привычке задавать женщине вопросы таким образом, чтобы подсказывать ей правильный ответ.

– Что лучше: полюбить или влюбиться?

– Лучше одновременно, – Ириска откликалась быстро и откуда-то изнутри, будто мне отвечала вся мировая женская скорбь.

– Так не бывает.

– Бывает… Бывает у всех… Просто не все замечают этого.

Я лежал на коленях Ириски. Она теребила мои волосы.

– Почему люди так редко думают о счастье и любви? – мне почему-то казалось, что Ириска знает все ответы уже только потому, что она – женщина.

– И правильно делают! Уметь чувствовать важнее, чем уметь думать.

Я не понимал ответы и впервые не чувствовал себя при этом глупым.

Я смотрел в иллюминатор и думал о том, что с самолета моя уже случившаяся жизнь видна четко как на карте, без зашелушившихся деталей. Думал о том, что даже на огромной самолетной скорости я никогда не смогу заглянуть за горизонт, в будущее. Думал, что раньше каждый раз, когда я хотел изменить свою жизнь, то в итоге лишь удваивал прежнюю, и потому на самом деле ничего не менялось.

Сначала мне сильнее всего хотелось наделать глупостей. Узнать домашний адрес Вероники, и утром постучать в ее окно, и не важно, на каком этаже это окно будет, и подарить ей сто одну розу. Или купить кольцо с бриллиантом не меньше, чем карат, прийти к Веронике на работу и на глазах у всех упасть на колени, и позвать ее в жены, и пусть будет то, что будет…

На пороге ювелирного магазина я понял, почему люди время от времени должны делать глупости. Каждый должен иногда предаваться милым безрассудствам для того, что в действительно важный момент жизни вспомнить, что даже милая глупость все равно прежде всего глупость и только потом милая. Я пообещал самому себе как-нибудь во время матча «Зенита» выбежать на футбольное поле, и поехал домой, чтобы запереть себя в квартирную оболочку как в кандалы.

Не с действий надо начинать… И даже не с мыслей…И даже не с чувств и эмоций, потому что чувств и эмоций и так настолько много, что я уже неминуемо начинаю привыкать жить с цунами внутри себя, потому что человек ко всему, оказывается, привыкает, если еще жив.

Я долго думал о том, что совпадение чувств двух людей по отношению друг к другу – это большая редкость. Надо уметь жить не только в согласии со своими чувствами, но и в мире с чувствами других. Надо уметь жить даже в тех случаях, когда чувства друг к другу не совпадают. Может быть, такое несовпадение как раз и привлекает? Может, только из несовпадения и возникает та искра, из которой потом только и могут появиться новые общие чувства?

Мыслей становилось все больше… Мысли были все умнее… Чем больше становилось мыслей и чем они были умнее, тем сильнее путались и лишали размышления всякого практического смысла.

После третьей рюмки текилы я вдруг понял, что мне необходимо. Мне нужен правильный настрой! Я, конечно же, еще не понимал, что такое настрой и в чем должна заключаться его правильность, но сразу стало спокойнее и резко расхотелось пить. Я думал о том, что мне нужен своеобразный камертон пусть не для чувств, а хотя бы для мыслей и поступков, чтобы не срываться на текилу каждый раз после не услышанных слов. Чтобы не делать глупостей… Чтобы хватало сил смотреть на Веронику и при этом не терялась способность думать… Чтобы становиться лучше, потому что только другой «я», более яркий и тонкий, может по-настоящему ее зацепить. Все это звучало во мне как наглая молитва, которая временами становилась ультимативным требованием вдохновения у неведомого Всевышнего. В этом я почувствовал какую-то новую силу, и удивился своей еще неумелой, но уже явной способности мыслями прикасаться к чувствам и даже, пусть пока и неумело, менять их цвет и форму.

Разгружать когда-то вагоны мне было легче, чем сейчас думать о себе. Мне по жизни все давалось легко – учеба, деньги, первый секс… Но в жизни людей, видимо, всегда случаются моменты, когда их сила становится беспомощностью, и они зависают между распирающим желанием и невозможностью понять как дальше жить.

Я на балконе выкурил до фильтра жестокую, дерущую горло сигарету, и пошел спать с надеждой во сне найти подсказки на неведомом, но уже нестрашном пути.

Я проснулся с уверенностью, что знаю ответы на еще незаданные вопросы. Но быстро понял, что это не столь нужный мне психологический настрой, а всего лишь нормальная эйфория здорового и неглупого человека. Просто своеобразная утренняя интеллектуальная эрекция, которая проходит сама собой после чашки кофе, планирования своего дня и последующего реалистичного понимания, что исключительно от самого себя мало что зависит.