Игра киллера
Шрифт:
Он мешком свалился на землю.
Сабитини первым выскочил из «Кадиллака» и был уже на полпути к радиостанции полицейского джипа, пока Лавдел еще даже не успел надеть колпачок на баллон.
В гостинице «Эванджелин Инн» было только одно безопасное место для отдыха, и Джо знал, что в конце концов они с Мэйзи там окажутся.
– Когда, ты думаешь, они здесь появятся?
Голос Мэйзи был едва слышен за ночным ветром.
– Скоро. Тебе нужно немного поспать.
– Ага, поспать.
– Без оптических прицелов? – Джо пожал плечами. – Пятьдесят на пятьдесят.
Мэйзи кивнула.
Джо осмотрел крышу.
Это был прямоугольник выветренного толя площадью в пятьсот квадратных футов, обрамленный кованой железной изгородью. В центре находился ряд дымовых труб и проржавевший водосток в обшивке из подгнивших дощечек, а вдоль переднего края крыши – затейливый карниз. Знак былой роскоши города, карниз выдавался над краем крыши, образуя естественную баррикаду, где сейчас укрылись Джо и Мэйзи, наблюдая за лежащей тремя этажами ниже улицей.
29
Pistolas – пистолеты (исп.).
– Плевала я на твое мнение, – проворчала Мэйзи. – Я буду работать «берсой».
Джо пододвинулся к ней и обнял за плечи.
– Не начинай снова, лапонька. Поверь мне, лучший шанс на дальнем расстоянии – старый «смит-вессон».
– Но у «берсы» жуткая убойная сила.
– Не важно. Нам нужен быстрый и смертельный выстрел, а это то, что дает тебе десятимиллиметровый.
– Десятимиллиметровый – это же пушка, Джо. Он тебе никакой точности не даст.
Джо посмотрел на нее и выдавил улыбку:
– Ну ты и упряма, женщина.
Оружие лежало перед ними, как хирургические инструменты перед началом операции. Шесть пистолетов и револьверов, пять из них полуавтоматические, четырнадцать обойм, всего 118 зарядов. И, как у бригады хирургов, у них был план использования инструментария в должной последовательности. Самое мощное железо лежало в стороне, чтобы его легче всего было схватить, и рядом – патроны к нему. Лежала здесь и еда полупустые пакеты чипсов из машины Мэйзи. И еще флакон с желудочными таблетками, которые Мэйзи припасла для Джо.
На этой продуваемой ветром позиции они находились уже больше часа, и напряжение стало поедать Джо, как лихорадка. Он уже отработал в уме пути отхода – через крышу, по огромным шпалерам вьющихся растений вниз на задний двор отеля и по задней подъездной аллее – на хайвей. Но он понятия не имел, кто появится первым, если вообще появится. Копы? Федералы? Один из киллеров? Все четверо финалистов? Возможности сменяли одна другую, и Джо, чтобы отвлечься, стал вертеть в голове нумерологию задачи. Четыре. Четыре листика на счастливой былинке клевера. Четыре периода в баскетболе. Четыре всадника Апокалипсиса. Четыре стороны в...
– ...убийством людей.
– Что? – Джо мигнул. Пока он размышлял, Мэйзи что-то сказала, и Джо уловил только последние слова. – Что ты сказала, дорогая?
Она положила голову ему на грудь.
– Я не могу себе представить, как это – зарабатывать себе на жизнь год за годом убийством людей. Даже плохих людей, которые заслуживают смерти. Все равно – невыносимо мрачно.
Джо ощутил прилив стыда.
– Это то, что я делал всю жизнь, и сейчас не собираюсь сидеть и оправдываться.
– Просто я не могу вообразить как. Понимаешь? Как ты продолжаешь так жить?
– Думаю, просто везение.
Она посмотрела ему в глаза:
– Нет. Правда, Джо, как ты это можешь? Год за годом?
Джо пожал плечами:
– Допустим, просто недостаток воображения.
Мэйзи сморщила нос:
– Что ты имеешь в виду?
– Характер киллера. – Джо минуту обдумывал, а потом сказал: – Нельзя позволить себе иметь воображение. Нельзя думать: а не будет ли этот парень отстреливаться? А меня не поймают? А нет ли охоты за мной? И конечно, самый главный вопрос: а правильно ли я поступаю?
Мэйзи посмотрела на него:
– Но ты ведь задавал себе этот последний вопрос?
Наступило молчание, и Джо услышал стрекот далеких сверчков и цикад, как неприятное воспоминание.
– Ага, – ответил Джо после еще одной минуты неловкого молчания. Думаю, так я и начал терять былую хватку. Воображение – цепи на ногах. Ну его к черту.
Мэйзи глядела на затянутое ночное небо, и глаза ее заволокло горько-сладким воспоминанием.
– Знаешь, что самое смешное? В латиноамериканском квартале оно необходимо, чтобы выжить.
– Как это?
– Приходится представлять себе. Постоянно. Представляешь себе, кто ждет тебя за углом, человек не того цвета кожи, не с той татуировкой. Представляешь себе, как распарывается ткань мира. Представляешь, как тебя убивают. Чувство. Облегчение. Ага, это каждый себе представляет. Облегчение, когда достигнешь наконец стены.
И они снова замолчали.
И Джо выглянул еще раз вниз на улицу, на темные фасады магазинов, на «ниссан», стоящий в неоновом свете «Эванджелин Инн», и подумал о том, что сказала Мэйзи. Он вообразил, как это будет – сдаться и принять смерть от пули стрелка. Многие его цели за долгие годы находили этот покой за секунду до того, как Джо вышибал им мозги. Смирение с судьбой. Джо глянул на оружие, лежащее на толе крыши, поблескивая в темной дымке черными клыками доисторической твари, бесцветно-чистое и полированное, готовое к ритуалу, и Джо, наконец, подумал о нерожденном ребенке. И понял, что никогда не сдастся.
Никогда.
– Надо бы поспать, – пробормотал Джо и оглянулся, мигая. Он понятия не имел, сколько же времени он думал, пока не посмотрел на Мэйзи.
Она спала у него на груди сном младенца.
– Сон нам не помешает, – прошептал он, неизвестно к кому обращаясь.
Дело шло к рассвету, болотистый воздух уже синел и стихал, когда Олдис Хэкмор наконец-то сообразил, что это были за черные пятна.
– Да будь я черножопым кретином!