Игра на вылет [= Секретная операция]
Шрифт:
Вначале я барахтался в тысячах обрушившихся на меня слов, как выбившийся из сил пловец среди штор мовых волн. Я захлебывался, задыхался, пускал пузыри бестолково колотил по воде руками и ногами, еще боль ше оттого уставая и еще меньше имея шансов спастис! Я думал, я не выплыву, не выберусь из этой передряги, но мало-помалу я приспособился к штормовому натиску слов, научился находить более безопасные и скорые к спасению.
Я переделал коды паролей на сложные, состоящие их двух, трех и более словосочетаний. Я научил машину не слышать слово «хозяин», если где-нибудь рядом стояли другие: «гараж», «садовый участок», «крепкий», «хороший» и т. п.; не обращать внимания на предложения, где революционное слово «переворот» соседствовало с «головой» «ногами» или «брусьями». Количество записей резко пошло на убыль. Я усложнил фильтрацию, приказав исключить из внимания
Непонятно, по какой причине были ополовинены кредиты, назначенные для питания местной промышленности и сельского хозяйства. Перекрыты и завернуты в соседние области еще несколько финансовых потоков, которые могли бы при рациональном использовании помочь региону выстоять. А это значит, если спуститься с заоблачных финансовых, оперирующих многомиллиардными суммами небес на копеечную грешную землю, что тысячи занятых в производстве людей, студентов и учащихся будут в конечном итоге оставлены без зарплат и стипендий, умножив армию недовольных нынешним положением дел обывателей. Человек судит о политике в первую очередь по содержанию своих обедов и завтраков, а не по телепередачам. Истина старая — чем легче дома моются кастрюли, тем проще по улицам разливается кровь. Это когда сковородку от нагоревшего на ней жира не отскрести, люди дома сидят. И тематика мыслей у них соответствующая, связанная с перевариванием обильного ужина в раздутом до состояния футбольного мяча животе, а не с шествиями, манифестациями и революциями. Сытые собаки, в отличие от голодных, в стаи не сбиваются и хором не лают. А вот голодные — случается.
Похоже, и здесь кто-то очень заинтересован в громком пустолайстве. Мало что денег нет, вдруг город, вызывая в людях справедливое возмущение, наводнили дорогие элитные продукты, напрочь вытеснив те, что попроще, но и подешевле. И опять странность — продуктовое начальство жалуется на ужесточение санитарно-эпидемиологических требований, на массовую выбраковку крупных партий отечественной сельхозпродукции, а предприниматели в голос радуются неожиданно свалившейся на них партии дешевого импорта. И то и другое вроде бы случайность, вместе — странная закономерность.
Не менее интересные вещи рассказывает милиция (то есть они между собой разговаривают, а я с помощью своих «жучков» слышу). Вдруг (опять вдруг!) в город нахлынули амнистированные местного «розлива», а значит, и прописки, преступники, которым, по идее, еще надо сидеть и сидеть. Прямо бедствие какое-то. Двое уже отличились, отыгравшись за несправедливо, как им показалось, завышенные сроки со своими бывшими судьями, один до смерти избил свидетеля, дававшего на него показания на следствии. Кривая преступности в городе соответственно резко полезла вверх, а кривая премий — вниз. О чем думает власть, подмахивая такие амнистии?
Действительно, о чем? Сопоставляя сотни, казалось бы, не связанных друг с другом, неразличимых для людей ограниченных только своей областью деятельности фактов, я все чаще задавал себе этот вопрос. Кто и о чем думает, раскачивая и без того притопленную лодку моего региона? Кто? И о чем?
Картинка вырисовывалась грандиозная, вроде полного варианта живописно-эпического полотна «Последний день Помпеи». Сотни задействованных в сюжете персонажей, десятки профессионально прорисованных деталей, тысячи «случайных» мазков, суммарно составляющих печальное для региона зрелище грядущей катастрофы. Регион душили. Региону перекрывали финансово-экономический кислород. Сбои в той или иной степени шли по всем сколько-нибудь важным для обеспечения жизнедеятельности человека направлениям. По не бросающейся в глаза «чуть-чуточки» в каждой конкретной области, обвально — если во всех разом.
Заказ на скорый социальный взрыв просматривался с двухсотпроцентной очевидностью. Вопрос — распространяется ли он на весь восток России в целом или затрагивает только мой регион?
Отставив текущие дела, я отправился в самодеятельную командировку по прилегающим областям. На восемь городов я отвел три дня. Большее отсутствие в подведомственном регионе Резидента могло быть замечено и неправильно, а точнее, очень даже правильно истолковано Конторой. Цепочку передвижений я составил таким образом, чтобы не задерживаться нигде больше чем на несколько часов: аэропорт — такси — районная (городская слишком заметно) библиотека — такси — аэропорт. Билеты, паспорта на разные фамилии, простейший грим для изменения внешности заготовил заранее. Теперь главное, чтобы не случилась нелетная погода. Первый город, второй, третий, четвертый — стерильная чистота. Примерный паритет негатива и позитива, то есть соответствие местной печати общероссийскому уровню. Пятый — некоторое сваливание в сторону оптимистичного бодрячества. Похоже, здесь идет закрепление позиций новой администрации. Шестой, седьмой — без изменений. В восьмой я даже не полетел — все и так понятно. Чем-то наш регион выделился из прочих, чем-то понравился. Вот чем только? Географическим положением, экономикой, погодой, физиономией главы администрации? Знать бы.
С чувством еще большего недоумения, чем раньше, я вернулся домой. За время моего отсутствия машина тоже не простаивала, исписав еще с пяток километров магнитной проволоки. Я нацепил на голову наушники. Все то же — недопоставки, срыв, сокращение… Короче — дестабилизация. Этим меня уже не удивить. Подобных фактов я насобирал с избытком. Указал бы лучше кто на организатора всей этой финансово-хозяйственной неразберихи, объяснил, зачем ему понадобилось душить периферийный, не имеющий решительно никакого влияния на политические игры центра регион. Или к нам переводят столицу, а столицу указом Президента отныне объявляют захолустной провинцией? Просто об этом еще никто ничего не знает…
Тупик. Есть куча косвенных данных, указывающих на серьезную, направленную на разрушение целого региона политическую игру, но нет ни единого прямого доказательства, подтверждающего мои подозрения. Мне нужны улики, вещдоки, показания свидетелей, то есть все то, что включает в себя понятие «следствие» и что можно подшить к делу. Без них всем моим догадкам грош цена. Нет доказательств преступления — нет преступления — нет преступников. А я уверен — они есть!
А раз есть, то кто-то и что-то о них должен знать. Не может не знать. Не в космосе же мы обитаем. Проворачивая такую масштабную работу, невозможно не наследить. Дело другое, что я этих следов по слепоте или глупости не вижу. И как увидеть, представить не могу.
Районным следователям, распутывающим бытовые мокрухи, куда проще: не знаешь, что делать, — ступай по домам стучи во все двери подряд, опрашивай всех, кто пусть даже теоретически мог быть свидетелем преступления. Рано или поздно набредешь на зеваку, что-то такое видевшего или слышавшего. А у меня даже домов нет, так как нет конкретного места преступления…
А вот здесь я не прав. Как это нет? Очень даже есть. Целый географический регион. И живут в нем люди, и у них есть глаза и уши, и есть рот, который умеет произносить фразы. Более того, мне даже в двери стучать не надо, я в тех интересных мне квартирах и так присутствую ушами своих «жучков». Ведь если кто и может свидетельствовать в расследуемом мною деле, так это только сильные мира сего. Мне не надо бродить по подъездам, мне довольно нацепить наушники.
То есть снова, уже в который раз перематывая магнитную проволоку туда-сюда, прослушивать многочасовые записи?! Но что мне в них искать сверх того, что я уже слышал?
Именно то, что не слышал! Я был настроен на прием одной, узко сориентированной, информации и мог запросто пропустить другую, которую в тот момент не считал достойной внимания. Человек слышит лишь то, что хочет слышать. Это нормально. Когда вам не нужна квартира, сколько бы возле вас ни предлагали снять дешевую жилплощадь, вы не обратите на эти призывы никакого внимания. Хоть в самые уши кричи! Но стоит остаться без крыши над головой, и вы полунамека на возможность обеспечиться временным пристанищем не пропустите. Потому что слух ваш становится очень избирательным. И память, кстати, тоже — вы еще и о тех комнатах вспомните, что год назад упустили!