Игра на выживание
Шрифт:
– Как так? – обалдел Робинзон. – А кто же нас сюда закинул, кто с нами до отправки говорил?
– А никто. Судьба. Природа. Не та – книжная, про которую Рыжик тут болтал, а природа вещей.
Рыжик рванулся было что-то сказать, но только промычал что-то нечленораздельное, пуская из набитого рта фруктовые цветные пузыри. Робинзон же захлопал глазами:
– Как это… Ты… вы – вы все же «Легенду» читали. Читали?
– Ну – читали, – отозвались чуть погодя два-три голоса в толпе, но без особого энтузиазма.
– Ну? –
– А баранки гну. Брехня все.
– Да и Вовка – враль известный.
– И – спекулянт!
Робинзон переводил дикий взгляд с одного человека на другого, в немом изумлении разевая и закрывая рот.
– Мы под штабом ходим, если ты об этом, о власти, – подумав, добавил Отставник. – А не под какими-то там Древними из «Легенды» какого-то Владимира.
– Точно, – дополнил его бородатый охотник. – Да и штаб тот нам нынче не больно-то указ. У нас свое начальство есть. Сергей.
– А те… ну которые сюда заманивали, которые базу, в конце концов, сюда перенесли, они что? Тоже «судьба»? Тоже «природа вещей»? – Рыжик наконец прожевал свои ягоды. Но это он зря встрял. Тут же на него накинулись двое:
– Уж кому-кому, так не тебе, Рыжик, про судьбу говорить. Или не ты у Богдана в «охранке» первым был? Вот тебе и судьба. Судьбу люди делают, даже такие бестолковые, как ты, Рыжик. Да и зря вы ему ягоды даете, пожрет все. А потом – все, перитонит. Поди из «беспеки» за обжорство выперли, а, Рыжик?
– Это кого? Это меня? За обжорство!
Разъяренный паренек прислонил свой устрашающий самострел к камню и двинулся на обидчиков, но ему тут же кто-то повесился на плечи, а потом надавали подзатыльников. Робинзону показалось, что тут руку приложили воинственные женщины, незадолго до того пекшиеся о сытости этого самого Рыжика.
Он все никак не мог отделаться от ощущения, что разговаривает не с людьми, а с какими-то потусторонними тенями, у которых свой язык и свое понимание мира вокруг. Так он и стоял, пытаясь разобраться в хитросплетениях, в общем-то, родного языка.
«Что это за люди? Сказать, что им неинтересно, «что» да «почему», будет неверно. Но как они думают, какими словами! О чем? И к каким диким выводам приходят – уму непостижимо!» – лихорадочно думал он.
Робинзон долгое время находился в шоке от того, что его разоблачение не дало ровно никаких результатов.
С удивительным спокойствием отнеслись «бароны» к известию о том, что власть в колонии была создана еще на Земле и все роли оказались расписаны заранее. Совершенно равнодушно к этому факту отнеслись и простые люди.
Сенсационный, на его взгляд, рассказ штабистов, занесенный Володей на бумагу, стал неким анекдотом, о котором и говорить-то неприлично. Оказывается, можно вот так вот, запросто, вырвать
И никого абсолютно не трогала инфернальная бездна, поглотившая их.
Мало того, они так же спокойно воспринимали и окружающих их динозавров, псоголовых неандерталов, штурмующих колонию, и прочие несуразности. Обо всем этом они могли поговорить, но именно тогда, когда нечего было делать. Например, на привале перед боем. А в другое время у них находились более существенные темы для обсуждения. Например, вопрос об игуанах-несушках или о ценах на настоящие, земные расчески из пластмассы.
Он почувствовал руку на плече.
Это был Отставник.
Он улыбался, а все остальные вокруг зашевелились, что-то оживленно обсуждая. Кажется, подходил дредноут, но теперь для Робинзона и неандерталы, и война отодвинулись на периферию внимания.
– Что растерялся-то, сынок? В таком виде в бой нельзя. В таком виде только водку жрать можно, а водки нет.
Робинзону на миг стало дурно, потом – весело. Он глупо хихикнул. Ему почудилось, что он окружен толпой восточных мудрецов, говорящих обо всем сразу, что в каждой простой фразе их заключена масса бодхисаттвических истин, имеется двойное и тройное дно.
– Отставник, ты тоже… как они думаешь? – пролепетал окончательно сбитый с толку Робинзон. Старик приподнял удивленно брови, но ясно было, что его удивление не относится к тому обстоятельству, что молодой человек вдруг перешел на «ты».
– А что тебя смущает?
– Все. Я ничего не понял, а я так не люблю. Как будто все вокруг что-то такое знают, что-то такое важное понимают, а я – дурак дураком.
Глаза Отставника светились совсем не старческим задором – в глубине двух синих озер скакали искорки смешинок.
– Не любишь, значит. А хочется – чтобы все вокруг в дерьме, и один ты – д’Артаньян?
Робинзон вздрогнул при упоминании французского дворянина, словно бы в его бредовый сон вклинился обрывок еще более сумасшедшей реальности. Он не нашелся, что ответить. Отставник сам за него продолжил:
– Про Древних? А что тут голову ломать – нет их, и баста. Что-то такое есть, конечно, но это, знаешь, как шапкой море черпать. Судьба – и баста. Так оно проще. А мы под штабом ходим. А штабные – у них, как и у нас с тобой, по две руки, по две ноги, и все прочее хозяйство имеется.
– Ну ладно, но те существа, что нас сюда тащили, их-то все видели… В «Легенде» они называются Звездными Гончими.
– А шут его знает. Может – бесы. Скорее всего и наверное – бесы. И оставь ты их в покое, дались они тебе!