Игра не для всех. 1941
Шрифт:
Вот, собственно, это и был мой бездарно профуканный шанс.
А ведь все начиналось неплохо! Я легкораненый, с провалами в памяти – подхожу по всем параметрам! Даже Василий, после недолгого колебания, отпустил меня со словами «удачи, Рома». Говорил он искренне, – и прощаться с парторгом мне было действительно жаль. Но когда я уже подходил к уходящей группе, то заметил, каким сальным взглядом мазнул по оттопыренной заднице медсестры Кадацкий – Оля как раз склонилась над одним из раненых. Зрелище действительно заслуживающее интереса, вот только не в то время и не в том месте. Как следствие, вспыхнувшую в душе неприязнь к политруку я не смог погасить сразу, не успел стереть раздражение с лица – и он это заметил.
– Товарищ политрук, разрешите пойти
Кадацкий откровенно неприязненно посмотрел уже на меня, после чего с этакой чванливой ленцой бросил в ответ:
– Группа сформирована, боец! Нам тунеядцы и трусы не нужны, вернись в строй!
– Товарищ политрук, – услышав мой голос и обратив внимание на наш разговор, в него попыталась было вклиниться Мещерякова, – Самсонов действительно ранен. Он может пойти с нами…
– Товарищ медсестра, – голос Кадацкого буквально источает лед, а должность Ольги он и вовсе выделил презрительной интонацией, демонстрируя свое превосходство в положении, – решение о том, кого из своих людей направить к нам, принимал начальник заставы. Боец, ты направлен сюда старшим лейтенантом Михайловым?
Вот что мне тогда стоило сказать «Так точно!»? Пусть я по глупости и из-за страха отказа не подошел к командиру с малодушной просьбой отпустить меня, но ведь не побежал бы тогда политрук лично у старлея спрашивать, он уже колонну погранцов уводил! Но я на секунду растерялся, а Кадацкий, не дав мне времени сообразить, что ответить, злобно рявкнул:
– В строй!!!
Его крик словно обжег меня; отступив назад и в ярости сжав зубы, я развернулся по направлению к уходящим погранцам… Тут-то у меня еще был шанс оторваться от заставы и попробовать пойти следом за группой политрука, держа их в зоне видимости. Собственно, когда это пришло мне в голову, я и затормозил – но, как назло, меня заметил лейтенант Перминов, замыкающий колонну. Может, он даже расслышал часть разговора – и, раздраженный расставанием с женой, буквально рыкнул на меня:
– Самсонов, в строй! Бегом!!!
Уж его-то, прекрасно осознающего, что вряд ли еще доведется встретиться с любимой, моя попытка спастись, прикрывшись легким ранением, наверняка разозлила. Так что летеха внимательно проследил за тем, чтобы я пристроился к погранцам, и только после этого повернулся к телегам, отчаянно замахав рукой своей Гале. Та это увидела, замахала в ответ, крикнула что-то вроде «я тебя дождусь»… Прозвучало искренне и в то же время с каким-то отчаянным надрывом. Даже меня, стороннего человека, сцена их расставания пробрала до печенок. А что чувствовал в этот миг сам лейтенант?! Он ведь не мог быть даже уверенным в том, что его жертва не будет напрасной, что возлюбленная спасется… Хотя, может, они все здесь еще верят в то, что могучая Красная армия за ближайшие пару дней крепким контрударом выбьет фрицев за Буг? Вполне вероятно – ведь это единственное, что держит сейчас людей, вступающих с врагом в неравный бой.
Только в отличие от них у меня-то как раз есть знание того, что случится на самом деле. А еще у меня есть что терять. По-настоящему терять.
…Выходя к узлу обороны, мы по дуге обошли Новоселки, потеряв время. И так получилось, что в тылу немецкого подразделения, занявшего позицию за дотами, мы оказались уже ближе к рассвету, где-то в половину четвертого. В то самое время, которое у местных называется «собачья вахта» – другими словами, когда самый крепкий сон у отдыхающих и самое сонное состояние у караульных. Плюс фрицы откровенно не ждали атаки с тыла.
Старший лейтенант, обладающий задатками отличного тактика, очень толково подготовил прорыв. Вперед выдвинулись две группы с автоматами, причем первыми пошли бойцы с немецкими трофеями – ведь у них родной для фрицев «голос». Ну, то есть звук выстрелов. Второй волной отправились десять наиболее подготовленных погранцов с советскими ППД (еще пять автоматов и один ручной «дегтярев» выделили людям Кадацкого). Обе группы взяли с собой по максимуму гранат.
Штурмовики по-пластунски подползли к свежевырытым немецким окопам метров на тридцать-сорок, после чего и пустили в ход германские М-24 и отечественные эргэдэшки. С первыми разрывами на участке прорыва поднялась дикая суета, фрицы принялись беспорядочно, хаотично стрелять (причем дозоры поначалу били в сторону дотов) и пускать в воздух сигнальные ракеты. Вот в их свете по врагу и открыли кинжальный огонь из шестнадцати автоматов…
По сигналу старлея в атаку пошла и вторая часть заставы. Я бежал вместе со всеми, держась рядом с Нежельским (парторг удивился моему возвращению, но подумал, что это был душевный порыв; разубеждать его было как-то неудобно). Поначалу было страшно, а потом я уже просто бежал, буквально ни о чем не думая. Один раз, правда, чуть ли не рухнул в окоп, словно разверзшийся под ногами, но сумел все же удачно спрыгнуть, ничего не повредив. Живых немцев там не оказалось…
В общем, прорыв вышел удачным, фрицев застали врасплох, очень мощно ударив. Конечно, не обошлось и без потерь: немецкие пулеметчики развернули МГ на станках и также буквально в упор обстреляли пограничников, погибло шесть человек. Но один расчет тут же закидали гранатами, другой положили уже наши пулеметчики, прикрывая атаку заставы. А боевое охранение врага, выдавшее себя еще огнем по дотам, упокоил снайпер Гринев.
В свою очередь, гарнизон дотов, видя, что на фрицевских позициях идет настоящий бой, благоразумно не открыл по нам преждевременного огня, хотя Василий такую возможность на бегу озвучил. А действительно, может, немцы хитрость какую удумали, решили изобразить схватку и прорыв советского подразделения к укреплению, а на самом деле это штурмовая группа врага? Но обошлось. Свою роль сыграло то, что гарнизон ждал деблокирующего удара кадровых частей, а погранцы еще издали закричали: «Свои! Не стреляйте!» Ну и матюкались, конечно, на бегу, куда ж без этого. Зато никаких сомнений в том, что пробиваются реально свои, у защитников узла обороны не возникло.
В общем, первая часть плана старшего лейтенанта Михайлова – пробиться к хорошо оборудованным и защищенным долговременным огневым точкам, дабы продолжить бои с врагом на границе, – была воплощена в жизнь блестяще. Но, как мне кажется, старлей не мог себе даже представить, в каком бедственном положении окажется гарнизон этого куска укрепрайона на второй день войны.
Что такое дот? Увидев их вблизи и даже заглянув внутрь, теперь я могу на это ответить. Дот – это несколько десятков сантиметров армированного бетона, выдерживающего попадания гаубичных снарядов, вооруженный несколькими пулеметами и в отдельных случаях пушками. Каждый дот – это мини-крепость с собственным гарнизоном, запасом еды и воды и боеприпасов, защищенный мощными бронированными дверями и заслонками на каждой амбразуре… Еще доты должны быть обеспечены автономным электропитанием, вентиляцией воздуха и связью с другими дотами, каждый из которых имеет свои сектора обстрела и в то же время прикрывает соседей. А соседи прикрывают его.
Кажется, что доты просто невозможно победить…
Да, все это так.
Вот только, как выяснилось, доты восьмого узла обороны оказались банально не достроены: не в полной мере обеспечены бронезаслонками и дверьми, в них как следует не работает система вентилирования, не везде есть источники водоснабжения. Но самое страшное даже не это.
Самое страшное – то, что доты оказались не готовы к войне! Утром 22 июня их гарнизоны располагались в казарменном городке, за исключением караульного взвода. В дотах не было подготовлено запасов еды и патронов, кроме так называемого НЗ (неприкосновенного запаса), которого хватает в лучшем случае на несколько часов интенсивного боя. Как итог, бойцы и командиры добирались до своих мини-крепостей под вражеским огнем, потеряв где до половины, а где и до двух третей личного состава, а склад боеприпасов был уничтожен во время артналета.