Игра по правилам
Шрифт:
Опустив руки, она села на краешек кровати и провела рукой по черно-белому, похожему на шахматную доску покрывалу.
— Он собирался изменить эту комнату, — сказала она. — Весь этот траур... — Она показала рукой на белую мебель, черный ковер, одну черную стену. — Здесь все так было, когда он купил этот дом. Он хотел, чтобы я подобрала нечто более мягкое, на свой вкус. Однако я запомню эту комнату именно такой.
Она легла головой на подушки, скрестив вытянутые ноги. Прихрамывая, я неловко подошел к кровати и присел на краешек возле нее.
Кларисса наблюдала за мной своими большими глазами. Я положил руку
— Как же нам быть? — спросила она.
— Я не Гревил.
— Да... Он был бы против?
— Не думаю. — Я нежно погладил ее рукой. — Ты хочешь продолжения?
— А ты?
— Да, — ответил я.
Стремительно приподнявшись, Кларисса, словно повинуясь до сих пор сдерживаемому порыву, обвила мою шею руками.
— Я тоже очень хочу, — прошептала она. — Я хотела этого весь день. Я притворялась, стараясь обмануть себя, убеждала себя, что нельзя, но я просто сгораю от желания. Я знаю, что ты не Гревил, я знаю, что все будет по-другому, но лишь так я могу теперь любить его... тебя это не отталкивает, можешь ли ты понять, что люблю я при этом его?
Я прекрасно все понимал и ничуть не возражал.
— Только не назови меня Гревилом, — я засмеялся, — а то я могу потерпеть фиаско.
Отстранившись от моего уха, она посмотрела мне в глаза, и на ее губах тоже появилась улыбка.
— Дерек, — подчеркнуто произнесла она, — пожалуйста, займись со мной любовью.
— Меня не надо просить, — ответил я. Я поцеловал ее в губы и занял место своего брата.
«Заупокойная служба удалась», — думал я, лежа в темноте, посмеиваясь своим кощунственным мыслям и не решаясь поделиться ими с Клариссой.
Катарсис прошел, а вместе с ним и ее слезы. Она дремала, положив голову мне на грудь, умиротворенная и, насколько я мог судить, не разочарованная тем, что я смог ей предложить. Женщины утверждают, что мужчины в темноте отличаются друг от друга, и я чувствовал, чем я приятно удивил ее и в чем не оправдал ожиданий, в чем я напоминал ей Гревила и в чем был не похож на него, по ее инстинктивной реакции.
Гревилу — теперь-то я в этом не сомневался — повезло, хотя я и не мог спросить, не он ли сам научил ее, как доставлять такое исключительное наслаждение. Она знала как; и я почувствовал интенсивность ее оргазма, ощутив в этот момент легкое, похожее на дрожь, постукивание пальцев по моей пояснице. «Бесконечный процесс познания, — думал я, — в следующий раз, с кем-нибудь еще, я уже буду чувствовать себя более опытным».
Кларисса пошевелилась, и я повернул руку так, чтобы были видны светящиеся стрелки моих часов.
— Просыпайся, — нежно сказал я, — пора, Золушка.
— М-м...
Протянув руку, я включил настольную лампу. Она сонно улыбнулась мне, рассеивая малейшие сомнения.
— Как хорошо было, — произнесла она.
— Да, очень.
— Как лодыжка?
— Какая лодыжка?
Не стесняясь своей наготы, она приподнялась, опершись на локоть, и рассмеялась, глядя на меня. Кларисса казалась помолодевшей и посвежевшей. «Такой ее видел Гревил, — вдруг подумал я, — и он любил ее такой».
— Завтрашнее свадебное мероприятие закончится около шести, — сказала она. — Можно мне опять прийти сюда? — Она поднесла руку к моим губам и едва коснулась их пальцами,
— Навсегда?
— Думаю, да. Все, что у меня было с Гревилом, незабываемо и неповторимо. Когда я ехала сюда на поезде, то решила для себя, что, как бы у нас с тобой ни получилось, я вернусь к Генри и буду жить с ним, делая все от себя зависящее.
— Но это не помешало бы мне любить тебя, — сказал я.
— Да, однако не стоит.
Я понимал, что она права, и нежно поцеловал ее. — Значит, завтра — для нас, а потом расстаемся, — соглашаясь, ответил я.
Когда на следующее утро я пришел в офис, Аннет сердито сообщила мне, что Джейсон не появился на работе и не удосужился позвонить, чтобы предупредить, что он нездоров.
Вспоминая рыжую шевелюру Джейсона в сочетании со свойственным ему нахальством, я подумал, как благоразумно он решил не показываться мне на глаза, так как для меня было достаточно малейшего повода, чтобы спустить его в шахту лифта.
— Он больше не вернется сюда, — сообщил я, — так что нам нужна замена.
— Но вы не можете уволить его за то, что он не пришел на работу! — изумленно воскликнула она. — Вы вообще не имеете права уволить его за что бы то ни было без выплаты компенсации.
— Перестаньте волноваться, — произнес я, но она не воспользовалась моим советом.
Размахивая какой-то газетенкой, в кабинет Гревила влетела Джун и уставилась на меня широко раскрытыми от удивления глазами.
— Вы знаете о том, что про вас напечатали в газете? Здесь написано: «Повезло, что остался жив...» А вы ничего об этом не сказали!
— Ну-ка, посмотрим, — поинтересовался я, и она, развернув «Дейли сенсейшн», положила ее на черный стол.
Там была фотография с места аварии, на которой в «Даймлере» виднелась моя голова, но узнать меня было практически нельзя. «Шофер убит, жокей жив», — гласил заголовок, и в опубликованной ниже статейке рассказывалось об «уцелевших счастливчиках» — мистере и миссис Остермайер из Питтсбурга, США, и об экс-чемпионе по стипль-чезу жокее Дереке Фрэнклине. Полиция, как сообщалось, обнаружила в корпусе «Даймлера» две пули и занималась розыском серой «Вольво», скрывшейся с места происшествия на большой скорости. Далее следовал пересказ трагедии в Хангерфорде, который завершался вопросом: «Очередное бессмысленное убийство?», и, наконец, фотография улыбающегося Симза с подписью: «Вчера осиротевшая семья покойного — жена и две дочери — была в окружении скорбящих родственников».
Бедный Симз. Бедная семья. Бедные погибшие в Хангерфорде.
— Это случилось в воскресенье, — не унималась Джун, — а вы приходили сюда и в понедельник, и вчера как ни в чем не бывало. Немудрено, что у вас был такой затраханный вид.
— Джун! — воскликнула Аннет, осуждающе глядя на нее.
— Да-да, именно такой и был. И до сих пор такой, — она окинула меня участливо-критическим материнско-сестринским взглядом. — Его же могли убить, и что бы мы все тогда здесь делали?
По испугу на лице Аннет можно было судить, насколько теперь я вписывался в свое нынешнее положение в компании. Я уже отделался от своего прежнего ощущения «увязания» и, вынуждаемый обстоятельствами, похоже, начинал чувствовать пульс компании.