Игра по системе
Шрифт:
— А в чем?
Кондрашов помедлил с ответом и после короткого раздумья произнес:
— В установлении истины.
Гончаренко пытливо посмотрел на капитана. В течение нескольких секунд никто не проронил ни слова. Наконец майор настороженно спросил:
— Вскрылись новые обстоятельства?
— Пока, к сожалению, нет, — покачал головой Андрей.
— Почему «к сожалению»? — встрепенулся Гончаренко, со злостью рубанув ладонью воздух. — Как прикажешь тебя понимать?
— Олег, от ошибки
— Свои философствования попридержи для дам или нашего уважаемого шефа, — съязвил Гончаренко. — А что касается ошибок… В отделе кадров — мой послужной список. Можешь полюбопытствовать.
— Помнишь дело Савченко? — Андрей придал лицу невинное выражение.
Майор нахмурил брови.
— Смутно. Столько лет прошло…
— Не так и много. Ты его вел в восемьдесят первом году. Вспоминай: подпоив несовершеннолетнюю Оксану Бавыкину, племянник первого секретаря райкома Виктор Лозовской вывез ее на машине за город, изнасиловал и бросил в лесу.
— Бывшего первого, — вставил Гончаренко.
— Значит, помнишь?
— А к чему ты это, капитан?
— Девушка попала в психиатрическую больницу, ни в чем не повинный Анатолий Савченко, против которого нашлось множество «улик» и «свидетельских показаний», получил восемь лет, а Лозовской по-прежнему ежевечерне сиживал в «Интуристе», «Центральном» и прочих местах культуры и отдыха в окружении молоденьких фей и сынков оч-чень уважаемых родителей. Такая вот ошибочка вышла.
— Так время какое было! — развел руками Гончаренко. — На меня жали со всех сторон! Кроме того, я действительно не знал некоторых обстоятельств дела. Меня поставили перед фактом. Забыл, как это делалось?
— А Ломазов знал все обстоятельства и не соглашался с тем, что его ставят перед фактом, — с вызовом бросил Андрей. — Поэтому вместо очередного звания он тогда заработал очередной выговор с занесением. В отделе кадров имеется его личное дело, можешь полюбопытствовать.
— Конечно, куда мне до Кима Игнатьича! — не без ехидства протянул майор, хотя чувствовалось, что последние слова задели его за живое. — Я — маленький винтик! Могу и не отличить, где порочный круг, а где — круг почета. Другое дело, Ломазов — «человек перестройки».
— Ломазов, в первую очередь, — человек. Независимо от года на календаре, — спокойно и твердо произнес Андрей. Вспышка раздражительности улетучилась, и капитан корил себя за несдержанность.
«Вечно меня заносит не в ту сторону!», — в сердцах выругался он.
Гончаренко, казалось, тоже готов был «сменить пластинку». На его гладко выбритых щеках, в особенности возле висков и над верхней губой проступили мелкие капельки пота. Достав из кармана рубашки тонкий носовой платок, майор принялся осторожно вытирать лицо, словно боясь размазать грим.
— Олег Сергеевич, мы несколько отвлеклись от темы, — сказал Кондрашов, пытаясь придать голосу непринужденность.
— Это точно, — мрачно отозвался Гончаренко. — Много шума и…ничего.
— Не подозревал, что начальник следственного отдела еще и мастер каламбура!
Майор принял комплимент и изобразил покровительственную улыбку.
— Ладно, хитрец, выкладывай свои вопросы.
С ловкостью фокусника Андрей извлек из папки помятый тетрадный листок и протянул майору.
— Что ты думаешь по поводу этой криптограммы?
Выпрямившись в кресле, Гончаренко с изумлением уставился на капитана.
— Так вот из-за чего сыр-бор загорелся! Взрослые дяди ударились в детство? Андрюшенька, про пляшущих человечков я тоже читал в юные годы!
— И все же?
— Смею тебя заверить, — майор насмешливо-назидательно склонил голову, — Давыдов — не резидент вражеской разведки, а Опарин — не связник. Более того, насколько нам удалось установить, их пути-дорожки никогда не пересекались, вплоть до небезызвестного июньского вечера.
— Ну, хорошо, — согласился Кондрашов, по привычке поправляя непослушную прядь волос. — Я и не собираюсь оспаривать твое мнение. Но мне бы хотелось побольше выяснить о них обоих.
Гончаренко выразительно взглянул на часы и неохотно осведомился:
— С кого начнем?
— Если не возражаешь, с потерпевшего.
Майор вновь удобно откинулся в кресле, скривив при этом лицо, отчего на его покатом лбу обозначились глубокие складки.
— Я думал, что тебя больше интересует личность преступника.
— Ты хотел сказать — подследственного? — уточнил Андрей, вкладывая в вопрос особую смысловую интонацию. Впрочем, войдя в роль скептически настроенного учителя, Гончаренко этого не заметил. Пригладив коротко подстриженные светлые волосы, он менторским тоном произнес:
— Давыдов Илья Семенович, шестидесяти четырех лет, по профессии бухгалтер. До ухода на пенсию более тридцати лет проработал на ватной фабрике. Зимой этого года был принят на должность бухгалтера в кооператив «Портретист», но через два месяца уволился и перешел работать распространителем билетов в зональное управление «Спортлото». Женат не был. Проживал в комнате площадью семнадцать квадратных метров в коммунальной квартире по адресу.
— Все это известно из материалов дела, — с чуть заметным нетерпением перебил майора Кондрашов. — Скажи другое: в ходе следствия у тебя не возникали какие-нибудь субъективные ощущения?