Игра предателя
Шрифт:
Глава вторая.
Одно могу сказать в пользу врагов: они делают жизнь интереснее!
Дурное предчувствие грызло меня все время, пока «Благоволение Императора» пробивало свой путь через варп. Но чем ближе была цель, тем сильнее мне казалось, что опасения надуманны и вояж может сложиться для нас удачно. Переход обратно в материальную вселенную произошел без неприятностей, и систему Адумбрии мы обнаружили
Кратко говоря, к тому времени, как мы достигли собственно орбиты Адумбрии, я был почти убаюкан чувством ложной безопасности, которое в большинстве случаев прочно сдерживается моей врожденной паранойей.
— Интересное местечко, — произнесла Кастин, присоединившись ко мне возле панорамного окна палубы отдыха правого борта.
Я кивнул, все еще погруженный в размышления о лежащей внизу планете. За годы мотаний по Галактике я повидал много миров, и мне предстояло повидать еще немало, прежде чем добраться до почетной отставки, но не многие из них так запали мне в память, как Адумбрия. Не то чтобы она была особенно прекрасна, нет... В ней было некое вызывающее величие, словно в увядающей даме, отказывающейся признавать течение лет.
К тому времени наш десантный корабль уже присоединился к скоплению торговых судов. Они, по вполне естественным причинам, сбились поближе к той точке, где пересекались экватор и теневой пояс [6]— всего в нескольких километрах над планетарной столицей, что носила не особенно вдохновляющее название Едваночь [7]. К моему удивлению, взор наблюдателя каким-то естественным образом скользил от яркой стороны планеты — как я и думал, она первой бросалась в глаза — к неожиданно тонкой привлекательности стороны темной. Она же была далека от той непроницаемой, укутывающей все черноты, которую я ожидал увидеть. Вместо этого она сияла едва различимым голубым блеском отраженного звездного света. Равнины, покрытые мерцающим льдом и снегом, простирались на все полушарие. Чем дольше я вглядывался, тем более различал едва уловимые градации теней и фактур — сотни оттенков в этом, на первый взгляд одинаковом, сиянии, порожденном многократными отражениями света от гор, каньонов и еще неведомо каких неровностей рельефа.
— Будет неплохо спуститься туда, — добавила Кастин, проследив направление моего взгляда.
Это, конечно, оставалось вопросом личных предпочтений. Я никак не мог привыкнуть к сильному холоду, в котором мои вальхалльские коллеги, кажется, только и стремились находиться. Ломящую кости температуру, ожидавшую нас по высадке, я предчувствовал даже с меньшим энтузиазмом, чем надвигающийся флот Хаоса.
Но, надо отдать должное вальхалльцам, я ни разу не слышал, чтобы они жаловались на излишнюю, по их мнению, жару, которую они нередко встречали в тех местах, куда прибывал наш полк. Так что и я не собирался подрывать свою репутацию, не говоря уже о командном авторитете, проявляя меньше стоицизма, чем они сами.
— Я уверен, все солдаты чувствуют то же, — только и сказал я.
Мы провели несколько зимних сезонов на более умеренных планетах за последние годы, но не посещали ледяного мира со времени нашего краткого и столь внезапно свернутого пребывания на Симиа Орихалке. Но здесь-то, на темной стороне Адумбрии, будет достаточно холодно, чтобы вальхалльцы смогли почувствовать себя как дома.
Легкая вибрация тронула плиты палубы — настолько привычная, что мы даже не отметили ее сознанием. Но мы все равно обернулись, чтобы поглядеть, как один из десантных кораблей заскользил от корабля вниз, к планете. Его двигатели на секунду ярко вспыхнули, когда он подкорректировал курс и тут же затерялся среди бесчисленного множества других шаттлов. Под нами лежал звездный порт. Резкие, четко различимые булавочные пятнышки света на орбите были крупными судами — в основном торговыми, поскольку Живан оставил ядро наших военных кораблей в заслонной линии на внешних границах системы. Не считая «Благоволения Императора», единственным судном из нашей защитной флотилии, который добрался до самой Адумбрии, был линейный крейсер «Несокрушимый». Лорд-генерал выбрал его транспортом для себя и старшего командного состава [8].
Я попытался различить этот корабль с наблюдательной палубы, когда взошел на нее, но расстояние делало мою затею безнадежной. Вскоре я оставил ее и занялся изучением того мира, который нам предстояло защищать.
— Похоже, нашим талларнским друзьям тоже не терпится оказаться там, внизу, — отметила Кастин, проводив взглядом шаттл.
Тон ее оставался нейтральным, но подтекст был ясен: полковник не меньше моего радовалась, что они отбыли восвояси. За месяц или около того, что мы пересекали варп, наш полк проводил время, вызывая попутчиков на разнообразные рискованные состязания. 425-й бронетанковый с головой бросился в эти социальные отношения. Именно такого энтузиазма и следовало ожидать от людей, которым выпала удача делить десантный корабль с воинской единицей, набранной в их родном мире и вдобавок состоящей в основном из женщин. Другие наши соседи — кастафорейцы прилагали все усилия, чтобы удержать марку перед полком закаленных в боях ветеранов. Если сделать скидку на наш опыт, это им удавалось вполне удовлетворительно. Талларнцы же всю дорогу сторонились воинских забав; их понятие о приятном времяпрепровождении, очевидно, заключалось в нескончаемых, невероятно тягомотных молитвенных собраниях.
Впрочем, по-настоящему холодными наши отношения стали лишь в тот день, когда талларнцы отказались участвовать в межполковом боевом состязании — по той причине, что 597-й включил в свою команду нескольких женщин. Это, как донес до нас полковник Асмар, было «непристойно». Естественно и неудивительно для всех, кроме Асмара и, вероятно, Бежье, их полковой чемпион, едва он появился на палубе отдыха, был вызван на импровизированный поединок в неформальной обстановке. Я должен отметить с изрядной степенью удовольствия, что капралу Маго, веселой симпатичной женщине, едва достававшей противнику до подбородка, не потребовалось много времени, чтобы раскатать пустынного воина в лепешку. Она затратила едва ли несколько секунд — и тот оказался распластанным у ее коленей.
Бежье, понятное дело, вышел из себя. Он ворвался в мою приемную, вопрошая, что я собираюсь предпринять по этому поводу.
— Да ничего, — таков был мой ответ. Я сопроводил его обезоруживающей улыбкой и предложил гостю самый неудобный стул. — Потому что уже разобрался с этим вопросом.
Я обернулся к Юргену, моему пахучему, но абсолютно незаменимому помощнику:
— Юрген, не будете ли вы так любезны принести комиссару Бежье немного чайку? Он, кажется, слегка возбужден.
— Пожалуйста, не утруждайте себя. — Комиссар немного побледнел, ибо ему представилась возможность насладиться букетом ароматов моего помощника.
Несомненно, аппетит Бежье был теперь изрядно подпорчен.
— О, это нетрудно, — заверил я. — Я обычно как раз устраиваю себе небольшой перерыв на чашечку в это время. Два прибора, пожалуйста, Юрген.
— Да, комиссар. — Юрген отдал честь столь же неловко, как делал это всегда, и вразвалку вышел.
Каким-то образом он умудрялся выглядеть так, будто его форма нигде не прикасалась к телу — за что ее вряд ли можно осуждать, учитывая наплевательское отношение моего помощника к личной гигиене и донимавшие его приступы псориаза.
На лице Бежье, провожавшего Юргена взглядом, читалось отчаянное недоверие собственным глазам.
— Почему, во имя Императора... — (будь я проклят, если он не осенил себя знамением аквилы, произнося Святое Имя) — почему вы терпите настолько грубое отсутствие выправки? Да этот солдат заслуживает позорного столба!
— Юрген, знаете ли, особенный случай, — сказал я.
Насколько особенный, я, конечно, не собирался раскрывать. Эмберли настоятельно рекомендовала нам обоим не привлекать ничьего внимания к удивительным способностям моего помощника [9], да и сам я отнюдь не искал внимания каких-либо других инквизиторов, кроме нее.