Игра престолов. Книга II
Шрифт:
Дени видела, как исхудало его лицо. Рейего не знал покоя в ее животе, он брыкался, как жеребец, но даже это не успокаивало Дрого. Каждое утро, пока он приходил в себя после тревожного сна, глаза ее обнаруживали на лице мужа новые следы боли. А теперь это молчание. Она боялась его. С тех пор как они сели в седло на рассвете, Дрого не сказал ни слова. На ее реплики он отвечал каким-то ворчанием, а после полудня не стало слышно даже такого ответа.
Одна из кровавых мух опустилась на голую кожу на плече кхала. Другая, кружа, прикоснулась к его шее и поползла ко рту. Кхал Дрого раскачивался
Дени ударила пятками свою Серебрянку, подъехала ближе.
– Мой господин, – сказала она. – Дрого, мое солнце и звезды!
Он как будто не слышал. Новая муха заползла под его вислый ус и перебралась на щеку – в складку возле носа.
Дени охнула:
– Дрого, – и неловкой рукой коснулась его плеча. Кхал Дрого пошатнулся в седле, медленно накренился и тяжело рухнул с коня. Мухи взлетели на мгновение, затем закружили снова, чтобы усесться на лежащего.
– Нет, – проговорила Дени, останавливая коня. Не обращая внимания на живот, она слезла с коня и подбежала к кхалу. Трава под ним была бурой и сухой. Дрого вскрикнул от боли, когда Дени встала на колени возле него. Дыхание застревало в горле; не узнавая, он глядел на нее.
– Коня, – выдохнул он. Дени согнала мух с его груди и раздавила одну, как сделал бы он сам. Кожа кхала обожгла ее пальцы. Кровные следовали за ними. Она услыхала крик подъехавшего Хагго. Кохолло спрыгнул с коня.
– Кровь моей крови, – сказал он, падая на колени. Двое остальных оставались на конях.
– Нет, – застонал кхал Дрого, напрягаясь в руках Дени. – Надо ехать. Ехать. Нет.
– Он упал с коня, – сказал Хагго, поглядев вниз. Широкое лицо его было бесстрастным, но в голосе звучал свинец.
– Ты не должен говорить так, – сказала Дени. – Мы отъехали достаточно далеко. Мы остановимся здесь.
– Здесь? – Хагго огляделся. Земля вокруг казалась выгоревшей и негостеприимной. – Здесь не станешь.
– Женщина не приказывает остановиться, – сказал Квото. – Даже кхалиси не вправе этого делать.
– Мы остановимся здесь, – повторила Дени. – Хагго, скажи всем, что кхал Дрого велел остановиться. Если кто-нибудь спросит о причине, скажи, что мое время близко и я не могу продолжать путь. Кохолло, пришли рабов, пусть они немедленно поставят шатер кхала. Квото…
– Ты не приказываешь мне, кхалиси, – проговорил Киото.
– Отыщи Мирри Маз Дуур, – сказала она. Божья жена шла среди других ягнячьих людей, в длинной колонне рабов. – Приведи ее ко мне вместе с сундучком!
Квото яростно поглядел на нее, глазами жесткими как кремень.
– Мейега. – Он плюнул. – Этого я не сделаю.
– Ты сделаешь это, – сказала Дени. – Когда Дрого очнется, он захочет узнать, почему ты не послушался меня.
Разъяренный Квото развернул жеребца и отъехал… и Дени знала, что он вернется с Мирри Маз Дуур, нравится это ему или нет. Рабы поставили шатер кхала Дрого у зубастого выступа черной скалы, тень которого давала некоторое облегчение от полуденного солнца. Но и несмотря на это, под песчаным шелком было жарко, когда Ирри и Дореа помогли Дени внести Дрого внутрь. Землю прикрыли толстыми коврами и по углам разбросали подушки. Ероих, застенчивая девушка, которую
– Нет, – пробормотал он на общем языке. – Нет, нет. – И ничего больше. У него уже не осталось сил, чтобы говорить.
Дореа расцепила его пояс из медальонов, сняла жилет и штаны, а Чхику склонилась у ног кхала, расплетая шнурки сандалий.
Ирри решила оставить тент открытым, чтобы впустить ветер, но Дени запретила ей. Она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел Дрого в лихорадочном забытьи. Когда ее кхас собрался, она поставила их снаружи на стражу.
– Никого не пускайте без моего разрешения, – приказала она Чхого. – Никого.
Ероих с испугом поглядела на Дрого.
– Он умирает, – прошептала она. Дени ударила ее.
– Кхал не может умереть. Он отец жеребца, который покроет весь мир! Волосы его ни разу не были острижены. Он до сих пор носит те колокольчики, которые подарил ему отец.
– Кхалиси, – проговорила Чхику, – он упал с коня.
Дрожа, с полными внезапных слез глазами, Дени отвернулась от них.
Он упал с коня! Это было так, она видела это, как и кровные всадники, служанки и люди ее кхаса. Сколько их было еще? Случившееся нельзя было сохранить в тайне, а Дени понимала, что это значит. Кхал, который не может ехать, не способен и править. А Дрого упал с коня.
– Мы должны выкупать его, – сказала она упрямо. Ей нельзя было отчаиваться. – Немедленно принесите ванну. Дореа и Ероих, найдите воды – холодной, у него жар. – Кожа кхала под ее рукой горела огнем.
Рабы поставили тяжелую медную ванну в уголке шатра. Когда Дореа принесла первый кувшин воды, Дени смочила длинный шелк, чтобы положить его на лоб Дрого, на его горящую кожу. Глаза кхала обратились к ней, но он ничего не видел. Когда его губы открылись, с них сошел только стон, но не слова.
– А где Мирри Маз Дуур? – вопросила ома, страх уносил ее терпение.
– Квото найдет ее, – ответила Ирри.
Служанки наполнили ванну теплой, пахнувшей серой водой, усладили ее кувшинчиками горького масла и горстями листьев мяты.
Когда ванну приготовили, Дени неловко встала на колени возле своего благородного мужа, не обращая внимания на живот. Она расплела его косу пальцами, как было в ту ночь, когда он впервые взял ее под звездным небом. Колокольчики она отложила в сторону, один за одним. Они понадобятся Дрого, когда он поправится.
Дуновение воздуха вошло в шатер вместе с Агго, просунувшим голову сквозь щель в шелке.
– Кхалиси! – сказал он. – Пришел Андал и просит разрешения войти.
Андал, так дотракийцы звали сира Джораха.
– Да, – сказала Дени поднимаясь. – Пусть войдет. – Она доверяла рыцарю. Если кто-то способен ей помочь, так только он.
Сир Джорах Мормонт нырнул под дверной полог и подождал мгновения, чтобы глаза его приспособились к полумраку. В великой заре юга он носил широкие штаны из пятнистого песчаного шелка и зашнурованные до колена ездовые сандалии с открытыми пальцами. Ножны его свисали с пояса, сплетенного из конского волоса. Выгоревший добела жилет прикрывал обнаженное тело, солнце окрасило кожу загаром.