Игра слов
Шрифт:
– Мне нужно поговорить с тобой.
Сейчас Кристина будет жаловаться.
– У меня уже больше месяца не было ни показов, ни фотосессий. Я уже полгода не снималась ни в клипах, ни в роликах. Я, конечно, не расстроена…
Конечно, она расстроена.
– Я думаю, что про меня просто забыли. А, может, двадцать пять лет – это уже старость?
Сейчас Кристина будет просить о чем-нибудь невозможном.
– Я хочу сняться в клипе Димы Маликова.
Я замолчал окончательно.
– Ты же знаком с ним. Ты сам рассказывал,
Для меня, конечно же, верное решение уже должно быть очевидно.
– Недавно я встретила подружку из агентства, она мне так прямо и заявила: «Когда ты бросишь своего креативщика, обязательно скажи мне, я его подберу, и будь уверена, что для меня он сможет организовать съемки для обложек всех модных журналов». Представляешь, какая стерва!
Она спародировала подругу и лицом, и голосом, и даже движением плеч… Было действительно смешно.
– А на самом деле, что сказала подруга? – спросил я.
– Не важно, – ответила Кристина.
Я был уверен, что подруга лишь вскользь бросила что-то типа «передай привет своему креативщику». Я отлично знал, что Кристина лишь ради своей пародийной интонации была готова переиначить смысл половины слов первоисточника. Когда ей нужно было добиться чего-то более важного, чем просто рассмешить, о содержании исходных слов можно было не задумываться – настолько они были далеки от версии Кристины.
– Не молчи на меня так, – продолжала наступление Кристина.
Надо просто согласиться с тобой.
– Я уверена, что ты что-нибудь для меня придумаешь.
Похоже, если я срочно ничего не придумаю, то останусь без секса.
– Ты ведь самый лучший!
Надеюсь, что это именно так.
– Мне кажется, что я стала полнеть, или мне это только кажется?
Черствые мужчины на твоей работе сегодня опять говорили комплиментов меньше, чем тебе необходимо для душевного равновесия. Когда же мужчины поймут, что комплименты нужны молодым женщинам как витамины?! Ну, а пожилым как антидепрессанты…
Я взял первый попавшийся под руки модный журнал и подошел к Кристине.
– Видишь эту фотографию?..– я быстро перелистывал страницы журнала в поисках фотки любой известной фотомодели. Кристина перестала гладить себя расческой, и внимательно смотрела то на меня, то на суету журнальных страниц. – Видишь эту фотографию Наоми Кэмбел? Давай я намажу тебя шоколадом и сфотографирую…Ставлю сто долларов, что никто не сможет отличить твою фигуру от фигуры Наоми.
Улыбка скользнула по губам Кристины. Мой комплимент был благосклонно выслушан. Женщина, которая согласна вас слушать, в перспективе согласна на все.
Я люблю говорить комплименты Кристине. Для меня это разновидность тренировки образного мышления, как дежурный бег на пять километров для стайеров и дежурные сто подач для теннисистов.
– Ты такой мужественный…
Я понимаю, что мне пора идти в душ смывать пот и бриться. С Кристиной я стал бриться на ночь. Говорят, французы всегда так делают.
– Не сейчас! – говорит мне Кристина, уже лежа в постели.
«Чего же ты ждешь?!», – перевожу я ее слова и целую тем особенным поцелуем, с которого все начинается…
Если я умею так удачно переводить слова Кристины, значит ли это, что я ее понимаю?
Суббота. Мы садимся в машину. Моя красавица «Тойота-Селика» нехотя просыпается, звук мотора из бурчания постепенно превращается в чуть нервную болтовню спортсменов перед важным стартом.
Неправда, что я старею. Неправда, что я не могу совершать поступки и получать от них новые эмоции. Я думаю об этом все утро. Я продолжаю об этом думать, даже думая о чем-то другом.
– Куда мы едим?
В субботу утром мы никогда не знаем, куда мы поедим. И в этом незнании есть своя прелесть. Мы решаем это сейчас, в эту минуту, повинуясь импульсу. Однажды мы уехали купаться с дельфинами. Однажды просто поехали в Эрмитаж, и этот самый традиционный день мне понравился больше всего. А когда мы окончательно не знаем, куда податься, то отправляемся кормить белочек в Павловск, и всегда остаемся довольными этой поездкой, даже если нам не удалось встретить ни одной белки.
…Через час мы ходим по берегу Финского залива. Дождь накидал на дорожки лужи с грязной водой. Воздух куда-то очень торопится, все время подталкивает нас, будто выпроваживает как непрошенных гостей.
– Здесь понимаешь, что в городе настолько грязный воздух, что удивительно, почему не видно, чем ты дышишь.
Обедать мы отправились в ресторанчик возле репинских «Пенат».
– Интересно, Репин готовил шашлыки?
– Вряд ли… В его времена шашлыки были блюдом слишком грузинским и плебейским.
Когда ты начинаешь рассуждать о предметах, которые тебя абсолютно не интересуют, пожалуй, с этого момента на самом деле и начинается отдых.
После кислородного отравления и шашлыков с грузинским вином звонок Стаса был звонком с другой планеты:
– Лев Толстой мог шесть дней без передышки играть сам с собой в штос. Недавно прочитал в его дневнике…
Стас говорил с той особенной интонацией змея-искусителя, которая для меня этот заурядный исторический факт превращала в очень личное событие. Я попытался запить эти слова и эту интонацию глубоким глотком «Кванчкары».
– Когда у Достоевского был творческий кризис, жена отправляла его играть на рулетке. Он, конечно, проигрывался, и потом из чувства вина мог писать неделями.
Стас своей интонацией каким-то непостижимым образом встраивал меня в этот перечень небожителей. Никогда раньше не замечал, что интонация так влияет на смысл сказанного.