Игра со смертью
Шрифт:
Путь наружу оказывается завален.
«— Писец ты скрасил нашу прогулку…»
Обращаюсь к Психу мысленно, так как сквозь поднявшуюся пыль, забивающую ноздри, говорить не хочется.
Глава 14
— Кхе-кхе! — помимо своей воли кашляю я.
Как ни старайся, а дышать приходится. Тут-то густая завеса пыли и втягивается в легкие.
[— Могло быть и хуже… А так, смотри — тебя никто не преследует. Можешь
Говорит ИскИн с промежутками. Видно, испытываемая мной боль не дает ему чувствовать себя комфортно.
«— Обрел бы ты, дяденька, физическое тело, я бы тебе точно сказал спасибо. Долго бы и упорно благодарил. С остервенением».
[— Ну, ладно. Засмущал. Не стоит благодарностей. Оставь свои спасибки другим. Я обойдусь без них. Но не переживай, я и дальше помогать стану…]
Желания препираться или просто продолжать диалог нет никакого.
Следую совету Психа — «А так, смотри».
И нихрена не вижу. Мало того, что темно, так еще и пылевое облако никак не уляжется. Снова исторгаю кашель.
Пытаюсь ветерком отогнать пыль от лица. Бестолку. Тут она витает в огромных количествах.
Встать на ноги пока не получается. Даже приподняться на руках никак. Регенерация еще не все кости, мышцы и сухожилия срастила. И вот приходится ползти как червяк, испытывая боль, одновременно от тревожимых движениями поврежденных тканей и их регенерации.
Через некоторое время упираюсь в стену. Пыль немного оседает. Прождав еще несколько минут, начинаю более или менее различать детали.
Нахожусь я в каком-то туннеле. Рукотворном. Так как стены из железобетона. Как и пол с потолком. Головой упираюсь в бетонную перегородку. Ноги смотрят в сторону завала. Оттуда я и прилетел. Через это нагромождение, точно никто сюда не проберется.
В перегородке, в которую я уперся башкой, имеется дверной проем. Значит, как только немного оклемаюсь, мне туда.
Несмотря на боль от сращиваемых тканей, хочется спать.
[— Ты полежи пока. А мы разведаем обстановку в другой комнате.]
«— Мы?»
[— Ага. Мы.]
Из моего тела выстреливает небольшой щуп и дергает дверную ручку. Та оказывается незапертой. Открывается со скрипом.
Затем побег из Псевдоплоти проникает в другое помещение. По нанитной дорожке проскальзывает Черный Амба и скрывается за стеной.
«— Ну? Что там?»
Нетерпеливо спрашиваю ИскИна.
[— Пусто, темно и пыльно. Все как ты любишь.]
Побег из Псевдоплоти всасывается в мое тело вместе с теневым пауком.
«— Прямо совсем пусто?»
[— За дверью небольшое помещение, там
Это хорошо…
Руки и ноги приходят в норму. Но вставать неохота. Клонит в сон. Похоже, организм требует поспать после всего пережитого.
[— Да. Тебе необходим сон. Я думаю ты можешь себе это позволить. Тут довольно тихо и спокойно. Если что, я настороже. И Амба бдит. Правильно, рядовой Черный Амба?]
На моей ладони проявляется комичный мультяшный паучок, что начинает оглядываться и хлопать крупными желтыми глазищами.
Ладно. Уломали. И правда, поспать надо.
Чуть расслабившись, глаза сами собой закрываются, и я мгновенно отрубаюсь.
Несколько часов спустя…
Флюп…
Что-то большое шершавое и влажное проходится по моему лицу.
Флюп…
Еще раз.
— Тур! Ну твою же так! Дай поспать! — не раскрывая глаз, пытаюсь рукой оттолкнуть морду питомца. Не хочу вставать…
Не попадаю.
Флю-ю-юп…
Теперь он меня облизывает с такой силой, что голова откидывается назад.
— Ту-у-ур…
На этот раз рука все же находит его морду и…
Натыкается на что-то острое.
— Что за… — открываю один глаз.
Резко дергаюсь и распахиваю второй.
— Твою! — вдавливаюсь спиной в стену в положении полусидя.
А передо мной возвышается морда того самого бульдога-мутанта, что гнался за мной по улицам города. Голова здоровой псины с еще более здоровой челюстью склоняется на бок. Створки чудовищной пасти раскрываются…
Флюп.
Широкий шершавый язык снова облизывает мое лицо.
Чего блин происходит?!
— Шарик, твоя уже разбудить падавана мой? — раздается сбоку старческий голос.
— Ахррр! — выдает бульдог подобие лая.
Поворачиваю голову.
В нескольких шагах от меня стоит гоблин в накидке из мешковины и с корявым посохом в руках. Вернее, не совсем гоблин. У этого гуманоида зеленый цвет кожи более яркий. Но ростом он ниже. Стоит прямо, а не чуть сгорбленно, как привычные мне гоблины. А заостренные уши больше и растут в стороны чуть ли не в горизонтальной плоскости. Круглое лицо в крупных морщинах.
— Ты еще кто? — вырывается у меня.
— Моя гремлин. Моя мастер Зеленкин, падаван, — представляется гуманоид.