Игра со смертью
Шрифт:
Всё то время, что мы ехали в машине, она не произнесла ни слова. Да и я тоже. Кусал щёки, стёр зубы, но не произнёс ни слова. Потому что знал, услышу её голос — и сорвусь к чертям собачьим. Исполосую её где-нибудь по дороге, а труп брошу на обочине. И пусть дело доделают лучи солнца. Но это было бы просто. Слишком долго я ждал возможности втоптать её в грязь, сломать, чтобы так просто отказаться от своей цели.
Втащил ее в комнату и наотмашь ударил по лицу.
— Сука! Хочешь поиграть? Мы сейчас поиграем именно в мои игры.
Разодрал на ней платье в клочья, заламывая
Сжал ладонью её скулы, глядя в глаза цвета штормового неба.
— Какого хрена, мать твою? Что ты вытворяла там, дрянь? Тебе было сказано изображать мою любовницу, а не дешёвую уличную шлюшку!
Я не успела отреагировать, закатив глаза от предвкушения, когда сердце вампира уже истекало кровью в пальцах Рино. Мой взгляд застыл… и в мыслях пронеслось, что точно так же он держит и мое сердце уже столько лет. Держит, раздирает на части, сжимает пальцы, и я не умираю.
Рино потащил меня к машине, толкнул на сидение. А я внутренне чувствовала эту дикую ненависть, исходившую от него, ярость. Он жаждал моей боли.
И я ее получу. Сегодня меня ничего не спасет от него. И я надеялась, что не спасет.
Он сильно сжал мои скулы, заставляя смотреть ему в глаза. И я понимала, что вывела его на эмоции, на дикие страшные эмоции и самое ужасное — я не боялась. Нет, мне было страшно, но я хотела, чтоб он меня прикончил здесь и сейчас. Я смотрела ему в глаза, вкладывая в свой взгляд всю ненависть и презрение. Если бы могла убить его взглядом, я бы убила.
— Я же шлюха. Шлюха-наркоманка. Тебе ведь нужна такая зачем-то? Ты свое получил. Наслаждайся!
Влепил еще одну пощёчину, усмехнувшись при виде тонкой струйки, побежавшей из нижней губы.
— Я не получил и десятой доли, что должен получить. И, да, Викки! Ты права! Это МОЁ! Всё моё! Пусть даже ты шлюха! Но я не позволял тебе втаптывать в грязь моё имя, путаясь с каждым, у кого есть член.
Она вскинула голову, и я зарычал, не найдя в сером отражении глаз и толики испуга. А я хотел именно его. Мне нужно было вдохнуть её страх, почувствовать во взгляде, в движениях. Пускай боится меня. Долбанная сучка, словно клещ въевшаяся в мои мозги, проникшая под кожу и отравляющая кровь.
Провёл рукой по тонкой руке, и коснулся ее пальцев, сжатых в кулак.
— Такая хрупкая…беззащитная. Ты боишься меня, Викки? — она вздёрнула подбородок, и я ухмыльнулся.
— Нет, не боишься. Никогда не боялась, а зря! А я хочу видеть твой страх, тварь. — Резкое движение — и хруст костей, Викки вскрикнула от боли, а я почувствовал, как загорается кровь в венах. Её боль — самый лучший афродизиак. И мы только начали.
Рино ударил меня по щеке, и я облизала кровь с губы, не отрывая от него взгляда. Пока выплевывал мне в лицо, что я принадлежу ему, мне хотелось истерически рассмеяться. Когда-то я мечтала принадлежать ему. Когда-то это было единственное, о чем я вообще мечтала.
Я задохнулась от резкой боли, но, несмотря на это, истерически расхохоталась ему в лицо,
— Не твоя! — все еще смеясь в перекошенное от ярости и ненависти лицо. — Ломай, режь, убивай — не твоя! И никогда не была и не буду твоей… Только шлюхой! Только ею! Не впервой!
Это не лезвием по венам. Это кислотой в лицо. И ты чувствуешь, как обугливается и лопается твоя кожа, как разносится запах гари по всему помещению, как разъедает чёртова жидкость… до мяса, до костей! Потому что она неправа! Потому что она МОЯ! Уже сотню лет МОЯ!
Она истерически смеётся мне в лицо, а мне хочется кричать! Причинять ей боль и кричать! О том, что рвётся наружу. Продажная сука!
Влепил ещё одну пощёчину и достал нож. Складной, с блестящим хрустальным лезвием. Тот, что как по маслу режет плоть бессмертных, не давая восстановиться, оставляет шрамы, вырезает внутренности намного быстрее, чем мои когти.
Викки снова засмеялась Зло. Громко. Издевательски. По щекам катились слёзы, а её смех гулко разносился по помещению, отражаясь от пропитавшихся ее болью стен.
— Смейся, Викки! — подошёл к ней и, сжав руку, да хруста, начал вырезать на безымянном пальце кольцо. Она закричала, но тут же закусила губу, а я стиснул зубы от её боли, разъедавшей и мою плоть.
— Смейся, мать твою! Потому что ты действительно МОЯ! Понимаешь? — тонкая жилка на ее шее лихорадочно билась, привлекая внимание, вызывая навязчивые образы. Вспорол её кончиком ножа, как заворожённый, наблюдая за струйкой чёрной крови. — Ты моя по всем законам! — провёл языком, смакуя её вкус на языке, ощущая, как дернулся член в штанах. Да, бл**ь, я хотел ее даже сейчас. Даже в момент этой дикой ненависти я ее жаждал. Исступлено, извращенно желал это продажное тело. Резать ее на части и долбиться в нее, что есть мочи, под аккомпанемент криков агонии.
— Вспомни, Викки…Вспомни, как обещала стать моей… — прошептал в ухо, наматывая тёмные локоны на руку. — Вспомни данные мне клятвы, б***ь! Ты, — оттянул её голову в сторону и вонзил нож в горло, едва не застонав от смеси наслаждения и судороги боли, пронзившей все мое тело, — моя жена, чёртова сука! Моя! По всем законам моя бл**кая, гребанная, лживая, продажная жена, которая трахалась с ублюдком Рассони, но побрезговала мною!
Он резал что-то на моем пальце, а я кусала губы до крови и сдерживалась, чтобы не стонать от боли. Потому что я не подарю ему ни кусочка наслаждения ею. Ни мгновения. Меня уже резали на живую, меня потрошили, меня убивали без наркоза. И это ничто по сравнению с тем, что он уже сделал со мной.