Игра топа
Шрифт:
— Но…
— Тиха, кто-то идёт!
Шли за мной. Хмурый Добромир и неожиданно не менее хмурый трактирщик Горх.
— Выходи, — приказал стражник. — Расписывайся в караулке и можешь идти.
Горх мрачно посмотрел на меня исподлобья и промолчал.
— Понял, — покладисто согласился я, с удовольствием выходя из камеры. — Я мигом!
Дойдя до караулки Труфальда, я расписался в большом журнале, выслушал короткую нотацию тюремщика и спросил:
— Уважаемый Труфальд, а что сделал
— Воришка Шидо? — усмехнулся стражник. — Украл ночной горшок нашего мэра.
— На фига?
— Так это, — на этот раз усмешка тюремщика вышла какая-то злая. — Горшок-то из чистого золота. Жировит на зуб пробовал, говорит высшей пробы!
— Ну раз Жировит говорит, — не стал спорить я. — А можно я за Шидо залог внесу?
— Три монеты, — педантично уточнил Труфальд, — очень уж мэр на него осерчал.
— А горшок-то где?
— Как где? — не понял стражник. — Мэру вернули.
— А вот это зря, — я решил не упускать возможности сделать жизнь мэра ещё более интересной и насыщенной новыми событиями. — Это же улика! Пока идёт расследование – нужно хранить её в…
— Хранилище? — проявил сообразительность внимательно слушающий стражник.
— Именно.
— Хороший ты эльф, Алекс, — задумчиво проговорил тюремщик. — Правильный.
— Это всё от общения с вами, мудрый Труфальд, — я решил действовать по принципу – лестью репутацию не испортишь. — Всем бы таких мудрых наставников по жизни!
— Иди уже, — польщённо буркнул тюремщик, — А Шидо твоего я через десять минут выпущу.
Сердечно попрощавшись с тюремщиком и тремя золотыми, я направился к выходу из острога вслед за хмурым трактирщиком.
Уже на самом пороге, я всё-таки вспомнил последние строки Пушкинского Узника:
— Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляет лишь ветер... да я!...»
С чувством продекламировав стих аса Пушкина, я посмотрел на хмурого Горха.
— Спасибо, Горх, вот только, где Ульяна?
— Не за что, — пробурчал трактирщик. — Хрен бы я, значица, за тобой пришёл, если б не Киря. А что до госпожи Ульяны – беда с ней.
— Отравили? Прокляли? Убили?
— Хуже, — Горх печально вздохнул и махнул могучей рукой. — Судят её. Прямо сейчас.
Глава 29
— Так, Горх! Веди прямо сейчас в суд и рассказывай по дороге, что произошло.
Пока мы добирались до суда, который, по удивительному стечению обстоятельств располагался по соседству с домом мэра, Горх рассказал следующее:
Всё началось с гигантской очереди к Магической башне.
Казалось, к Ульяне на приём разом захотели попасть чуть ли не все мужчины города Удольска. И если по началу очередь двигалась вполне себе чинно и благопристойно, то ближе к обеду началась полная вакханалия.
Во-первых, резко замедлилось продвижение самой очереди – мужчины выходили из башни хмурые и сердитые, но на все вопросы лишь угрюмо отмалчивались.
Во-вторых, задние ряды начали энергично давить на стоящих впереди, что в итоге вылилось в затоптанный огород, на котором росла какая-то волшебная трава.
В-третьих, магичка, выглянув из окна, увидела, что чуть ли не сотня мужиков топчет её драгоценные травки и прямо из окна швырнула несколько Огненных копий. И всё бы ничего, но одно из них попало в парик двоюродного брата мэра.
Уважаемый Хотур держал в городе хлебную лавку.
Пользуясь своим положением, этот хитрый НПС устроил всё таким образом, что все харчевни и трактиры обязаны были подавать именно его хлеб. Ну а муку он за копейки брал у мельника, который, несмотря на хлебную профессию, даже платья нового семье купить не мог.
Поначалу народ возмущался, открывались частные лавочки, таверны массово отказывались от «Хотурских булок». Казалось бы, жизнь наладилась, но не прошло и трёх дней, как Удольск захлестнули массовые отравления булочками и пирожками.
Мэр тут же созвал внеочередной городской совет и, конечно же, ратуя исключительно о благополучии своих граждан, вынес приказ «О Безопасности славного города Удольска».
Дальше Горх мог и не продолжать. И так было понятно, что, как только монополия уважаемого Хотура была восстановлена, отравления тут же прекратились.
Из этого рассказа я сделал вывод, что на мэра работает хороший алхимик. Одну сейчас судили, вторую я лично сжёг… Неужели в Удольске есть третий зельевар? Я задумчиво перевёл взгляд на заканчивающего историю Горха.
— Мы как только огонь увидели, так сразу на улицу щеманулись, а он, значица, остался.
Речь у Горха, конечно, совсем не эталон литературной нормы, но зато искренняя – что думает, то и говорит. Что же до этого Хотура… Интересно зачем он остался? Решил, что Уля его узнает? Или понадеялся на родственные связи?
— А Ульяне какая разница кто перед ней стоит, её из столицы назначили! Она ка-ак плюнула огнём! И парик его, значица, как вспыхнул. А Хотур как завизжит, как завизжит! Хряк натуральный! Скинул обгорелую паклю с головы и давай свою лысину наяривать, ну в смысле наглаживать. Ну, некоторые мужики и хохотнули.
Ага, некоторые! Поди, всей толпой заржали как кони!
— Ну он, значица, покраснел весь, подборок задрал, мол, плевать ему на мнение общества, ну и идёт такой себе к калитке.