Игра в Иную Реальность. Хранитель
Шрифт:
„СМЕРТЬ“, „СОЛНЦЕ“, „ЛЮБОВЬ“.
Смерть Солнца из-за Любви? Или сначала Смерть, а после – Солнце и Любовь?
<…>
Молчаливый угрюмый лодочник и ОН. В Чёрном. С седыми, почти совершенно белыми, волосами. Подобно скале, он стоит спиной ко мне в хвосте лодки и смотрит вдаль на тот островок.
Я отчего-то чувствую необычайную лёгкость. Освобождения. Ничего же почти и не изменилось. Разве что раньше я не умела ходить вот так по воде…
<…>
Внезапно раздаётся привычный звук моего мобильного телефона. Он достаёт его из левого кармана и своим стальным голосом отвечает кому-то:
– Она умерла… Два дня назад… Во сне… Сегодня похороны… Нет, не в Москве, в Венеции…»
Я не успеваю ни дочитать Эпилог, ни осознать уже прочитанное – Мужчина, похожий на Рэя, прикасается ладонью к моему подбородку и поднимает мою голову вверх. Он гипнотизирует меня взглядом, шепча как заклинание:
– Алиса, ты ищешь не там, поверь мне, ПРИЧИНА твоей смерти ни при каком варианте не была и не будет связана с Человеком в Чёрном… Если ты сейчас не сможешь найти причину, тебя уже никогда не похоронят в Венеции… Посмотри на меня внимательно… Ты должна вспомнить тот вечер, который был связан СО МНОЙ… Последнее воскресенье сентября 2010 года…
Сентябрь 2010. Москва. Открытый литературный клуб.
Вечер памяти Александра Блока
«Лица не увидит та улица – быть рядом с тобою не сметь! Любимый, не надобно хмуриться, ты – Солнце поэта и Смерть… Душа расплескалась – случайное давно не случается с Ней… Мне кем-то расскажется тайное, чтоб стало гораздо больней…»
Людмила Королёва поставила меня в афишу – я буду открывать вечер памяти Александра Блока… С ним меня связывает много мистического – он первым из поэтов вошёл в мою жизнь тем стареньким томиком стихов, который несколько лет после смерти мамы являлся моей настольной книжкой. На выпускных экзаменах в школе мне достался билет про Блока. На вступительных – сочинение письменно – про Блока, на устном по литературе – Блок… Тогда я знала столько его стихов наизусть, что могла читать их без перерыва около часа. Вступительный экзамен по русскому и литературе был последним, за предыдущие я получила «пятёрки», и, ещё только вытащив «волшебный» билет, я уже поняла, что поступила в Академию… А недавно один из знакомых поэтов подарил мне книжку «Александр и Любовь»…
Зал, в котором проходит вечер, залит светом солнца. Мы стоим у стола с чаем и конфетами. Внезапно появляется моя родственница. Она как-то странно улыбается и просит меня отойти на минуточку.
Мы отходим от стола. Она вытаскивает что-то из сумки и, протягивая мне, всё так же улыбаясь, с нескрываемой радостью от предвкушения моей реакции произносит, глядя прямо в глаза:
– А ты знаешь, что у него…
Она произносит далее два слова и делает многозначительную паузу, всё так же улыбаясь.
Я автоматически отвечаю:
– Я рада за него.
Женщина, видимо, несколько огорчившись от того, что моё земное тело не умерло мгновенно, начинает осыпать меня подробностями… Она говорит долго, смакуя каждую деталь, явно вкладывая в свои слова особый смысл, периодически вставляя рефреном: «А ты так его любила! Ты писала ему такие стихи! Он посчитал тебя совершенно ничего не достойной! А она… И он ради неё…» – специально желая убить меня окончательно… И в завершение она произносит всё с той же улыбкой, всовывая в мою безжизненно опущенную руку нечто, похожее на кирпичик в шикарной подарочной упаковке:
– А это – тебе, дорогая! Мой подарок!
– Что это? – отрешённо выдавливаю я из себя.
– Мыло! Ручной работы!
«Ты забыла добавить верёвку…» – моментально проносится в голове.
Людмила Королёва объявляет вечер открытым и вызывает меня на сцену.
Я стою в залитом солнцем зале у микрофона и не понимаю, кто сейчас в него говорит, потому что меня во мне нет.
Вчера на даче все окна были закрыты. И дверь в дом – тоже. Я так и не поняла, каким образом в комнате на втором этаже появилась синица. Но я же знала и без синицы. И даже не в июне, когда И-Цзин прошептала: «Старец берёт молодую жену…» – и не в мае, когда ко мне в гости приехал один наш общий знакомый: «А ты знаешь наши последние новости?» – и я посмотрела на него так, что он сразу же умолк…
Я знала это ещё тогда, когда впервые оказалась у него в гостях. Когда он восторженно смотрел на меня и представлял им всем Мариной-Анной, когда обещал сделать меня королевой… А утром я приехала на работу, зашла в кабинет, где мы обитали вдвоём со Светой, и…
Света в ужасе смотрела на меня. Она пыталась понять, что произошло той ночью, почему я так плачу.
– Вы что, поссорились? Что случилось вчера? Ну не плачь, пожалуйста…
И я не знала, как ей объяснить, что ничего не произошло, – всё было как в сказке, но я уже знаю о том, что однажды произойдёт, и я не смогу ничего изменить…
«Вчера постучалась в окошко синица. – „Чья смерть ты?“ – её безнадёжно спросила. „Я имя забыла, – ответила птица. – Но мне показалась глубокой могила…“ Сегодня с улыбкой безжалостно-нежной шепнули четыре словечка из зала… Я вышла на сцену… Почти белоснежной читала своё им… и Блока… читала… А солнце смеялось: в том траурном зале никто не заметил во мне перемены… Но я их простила – они же не знали, что мёртвые тоже читают со сцены…»
Я возвращаюсь домой по МКАДу на машине… С вечера памяти Александра Блока… По крайней левой… Сто двадцать, сто тридцать, сто сорок… Фрагменты из прошлого всплывают один за другим – и его внезапная недавняя sms-ка в полночь: «Дорогая, я купил тебе в подарок волшебный камень…», и мои собственные пророческие строчки, и слова женщины…
«Совершенно ничего не достойной» незачем жить на этом свете… и единственное желание сейчас – разбиться… Чтобы кто-нибудь въехал в меня… Справа… Мгновенно… Чтобы больше не чувствовать смертельной боли… Никогда…