Игра в кости
Шрифт:
В этот момент как раз пошла первая волна ответов на разосланные сообщения. Результат не радовал. Из ответивших кто-то отказался, кто-то уехал, а кто-то, ничего не обещая, просил перезвонить часа через полтора-два. А главная моя петербургская подруга еще не вернулась из Германии, и получалось так, что некуда мне бедному податься.
— Как сказал один восточный мудрец: «Зачем слова, когда всё так паршиво!», — негромко пробормотал я в пустоту, не ожидая никаких ответов.
— Так у вас что, фетиш на лао-дзен? — не открывая глаз, неожиданно отозвалась девушка с журналом.
— Быть может, на Лао-Цзы? — с улыбкой, невольно поправил я.
— Я сказала так, как посчитала нужным, это не ошибка, — медленно и спокойно проговорила соседка.
— Знаете, мне это напомнило анекдот, про то, как
— Более чем неуместная иллюстрация…
Больше мы не разговаривали. Если женщина красива, думал я, то ей не надо почти ничего: при минимальных затратах все придет само. Ей достаточно знать, какой фасон блузок носят в этом сезоне, и какой крем полагается втирать в это время суток. Тут не требуется даже церковно-приходской школы — вполне довольно глянцевых журналов. Мужику сложнее. Вдобавок к любому высшему образованию, настоящий мужчина обязан понимать в машинах, должен владеть навыками электрика, плотника, дизайнера и сантехника. Увлекаться каким-нибудь спортом. Кроме того, полагается профессионально разбираться в музыке и кино, желательно хорошо танцевать, поддерживать любую беседу и владеть хотя бы одним музыкальным инструментом, сопровождая игру пением. Наиболее актуальны: гитара, ударные и бас-гитара. Но это уже опционально. А вот способность держать язык за зубами и не болтать лишнего, умение полезное для всех. И для мужчин, и для женщин.
Прямо над проходом висел телевизор, по которому до самого Петербурга крутили какой-то мини-сериал про войну.
Удобно, когда телевизор в поезде. А еще в маршрутке. В автобусе. Даже в метро. Скоро в лифтах будет. Так надоело, что сил нет. Пришлось достать книжку и читать почти до самого приезда. Нашумевший в своё время «Дневник наемного убийцы», роман одного сравнительно хорошо известного британского писателя. Несмотря на интригующую аннотацию, чтиво оказалось довольно-таки унылым. На протяжении всей книги главный герой ищет себе девушку. Можно некрасивую, можно глупую, а лучше — бедную, больную и несчастную, но главное — свою! Чтобы мог он о ней заботиться, вернее — придумывать ее такой, как нравится ему. В промежутках меж поисками, он выполняет свою работу: убивает на заказ и обучает ремеслу какого-то совсем уж антипатичного парня. Главный герой — чрезвычайно скучный и ограниченный персонаж. В своем деле он профессионал, но во всем остальном — почти дебил. Короче говоря, книга оказалась циничным развенчанием романтики профессии киллера. Легенды, созданной стараниями мировой литературы и кинематографа. От «Леона» и «Шакала» до «Киллера» и «Механика» включительно. Печально. Полное разочарование в идеалах прошлого.
Наконец я убрал прочитанную книгу в карман рюкзака и уставился в окно. Вечер переходил в белую ночь, и скоростной экспресс, почти четыре часа назад отбывший из Москвы, подходил к вокзалу Петербурга. Мне нравилось наблюдать, как мелькали железнодорожные станции и сооружения, как таяло оставшееся расстояние, как заканчивалось время пути. Казалось, колеса вот-вот остановятся, но в последний момент привокзальные постройки вдруг исчезли, и поезд мягко вкатил в промежуток между висящими над платформами крышами. Время прибытия очень радовало: всегда уважал чужую точность.
Три часа сорок пять минут пути, и вот я в Питере. Без вещей, без жилья и без всякой надежды на будущее. Ну, не совсем без надежды. По дороге все-таки удалось пробиться к старинной приятельнице, одной из тех, что просили перезвонить. Она обещала устроить «вписку», но от подробностей уклонилась. И ведь устроила! Старинная знакомая (как её зовут — неважно, ибо женщина она молодая, замужняя, и лишняя компрометация ей ни к чему) созвонилась с некоей неизвестной мне Ксенией, узнала адрес и передала. «Я обо всём договорилась, — пояснила старинная подруга, — тебя на кухне положат, только ты смотри — не очень там». Что конкретно подразумевалось под словами «не очень там», я не спросил, а зря! А всё виктимность, склонность к поведению, повышающему шансы на появление личностных проблем. Коряво? Можно проще. В народе бытует что-то о заднице и о приключениях, что обладатель этой задницы умеет для неё находить.
Минут через сорок, вроде бы, полагалось закрываться метрополитену, но я успел.
Вписка... как много в этом звуке для сердца русского слилось! Скажем, приехал человек в чужой город. Нужно переночевать. А где? Негде. Достает список телефонов неизвестного происхождения, долго обзванивает, и если не сразу, то потом находит местного жителя, что добровольно согласен приютить на ночь. Одного этого человека. Или не одного, а с кем-то. Или целую ораву. Или не у себя. Причём добровольца этого, как правило, можно лично не знать вообще, или иметь о нем весьма смутное представление. Соответственно, вписки попадаются разные и случаются всякие. Иногда — исключительно для сильных духом. Хипповские флэты, семьи с родителями — дружественными или не очень, молодые пары без детей или с одно— двух годовалым «бэби», отдельные квартиры без посторонней помощи, неугомонные общаги, стрёмные коммуналки и прочие подобные места. Даже условно жилые помещения, типа пустующих ночами офисов каких-нибудь хитрых организаций. Образ жизни аборигенов может сильно различаться, а вписываемый вовсе не обязан догадываться обо всех нюансах, тонкостях и намёках. Но если заранее обсудить ключевые моменты и специфики, то особых проблем обычно не предвидится. Это если оговорить сразу и когда есть с кем. Тут как при посадке в чужую машину: нужно разъяснить водителю собственную сущность, так и вписывающему обязательно сразу же истолковывать пациенту характер и правила своей вписки. Нормальный человек воспримет адекватно, а вот ненормальный… но ненормальность понятие тоже весьма относительное.
Усилиями питерской подруги попалась такая вот самобытная квартирка. На последнем этаже дома-корабля. Приличная трёшечка. Была когда-то приличной, но в момент моего появления (время хорошо перевалило за полночь), обреталось там человек двадцать странного вида молодого народу, причем все весьма разнообразно одетые обитатели квартиры бродили без обуви. В одной комнате меня накурили чем-то одурманивающим, в то время как в другой Ксюша — худенькая крашенная блондинка лет двадцати трех — двадцати пяти, хозяйка вписки — была занята: поедала неизвестные мне грибочки, по виду напоминавшие самодельную лапшу коричневатого цвета. Пришлось идти на кухню через вторую комнату, где чуть не попал под раздачу тех самых грибочков, но повезло, барьер удалось преодолеть и до кухни добраться без потери грибной девственности. Зато потом меня схватили и заставили пить сначала вермут, потом еще что-то, не помню что. А после — домодельный абсент. Последний мне что-то не очень понравился, но пришлось подчиниться — силы оказались неравны. Когда, наконец, вернулся в первую комнату, Ксюшу грибочки уже «взяли», и она, пребывая в эмпиреях, запала на меня, явно приняв за кого-то другого.
Похоже, это не совсем то место, куда нужно стремиться. Разве что на одну ночь…
Только тут я заметил, что Ксюша обладает великолепной фигурой и качественным синяком под глазом. Мы долго с ней целовались, а дальше — провал памяти. Кстати, со мной уже бывало так. И не раз. Стоит принять внутрь нечто своеобразное и познакомиться с красивой девушкой, как вырубаюсь, причем на самом интересном месте. Что? Как? Ничего не помню.
* * *
Провал памяти, очевидно, перешел в крепкий здоровый сон, потому что очнулся я на каком-то необъятных размеров диване в компании спящей Ксюши, двух незнакомых девиц и одного небритого парня. Некоторый «беспорядок в одежде» наводил на беспокойные размышления.
— А ты кто? — удивлено спросила проснувшаяся Ксюша. Вид у девушки оставался несколько сонным, лицо выглядело немного помятым, а синяк под глазом слегка изменил цвет и форму, но по-прежнему смотрелся самой заметной частью лица. Одежда девушки оставалась такой же, как и вчера — черные чулки и некая хламида ярко-синего цвета: что-то среднее между гигантской майкой и бальным платьем.
Жутко хотелось пить. И еще голова. Ее будто сжимали стальной каской.
— Это, знаешь ли, хороший вопрос. А кто ты? — переспросил я, застегивая ширинку на джинсах.