Игра в пятнашки
Шрифт:
Я ответил, что никуда не денусь.
Проводив Кремера, я повернул назад и уже было вошел в кабинет, как вдруг затормозил у двери, развернулся и двинулся вверх по лестнице. Преодолев два этажа, я оказался в Южной комнате, остановился посреди нее и осмотрелся.
Фриц сюда еще не заглядывал, и постель по-прежнему была разобрана, как ее оставила Присцилла. Сложенное покрывало все так же лежало на другой кровати. Я поднял покрывало и посмотрел, нет ли чего под ним. Заглянул под подушку на застеленной кровати. Затем подошел к большущему комоду между окнами и принялся выдвигать и задвигать ящики.
Я отнюдь не спятил. Я грамотный и опытный детектив. Произошло
Найти что-либо любопытное я совершенно не надеялся, а потому не разочаровался, так ничего и не обнаружив. Хотя кое-что все-таки нашел. На полочке в ванной обнаружились зубная щетка и использованный носовой платок. Я отнес их в свою комнату и убрал в комод. Они до сих пор у меня, в ящике, где я держу коллекцию разнообразных профессиональных реликвий.
Подниматься в оранжерею и затевать ссору было бессмысленно, поэтому я спустился в кабинет, просмотрел утреннюю почту и занялся всякой рутиной. Через какое-то время, осознав, что заношу дату прорастания Cymbidium holfordianum в карточку Cymbidium pauwelsi, я решил, что не настроен заниматься канцелярской работой, рассовал бумаги по папкам, сел и уставился на носки своих ботинок. Мне хотелось знать четыре тысячи разных вещей. И нашлось бы кого о них расспросить. Например, сержанта Пэрли Стеббинса или Лона Коэна из «Газетт». Но, как ни крути, это был кабинет Ниро Вулфа и его телефон.
В одиннадцать Вулф спустился в кабинет, прошествовал к своему столу, устроился в кресле и просмотрел небольшую стопку почты, которую я положил под пресс-папье. Особо интересного ничего не было, и уж точно ничего срочного. Он поднял голову и сосредоточил на мне взгляд:
– Мы вроде договаривались, что ты поднимешься в десять часов за указаниями.
– Да, – кивнул я, – но Кремер ушел только в пять минут одиннадцатого, а я знал, как вы отреагируете. Хотите услышать подробности?
– Давай.
Я пересказал ему все, что узнал от Кремера. Когда я закончил, он долго сидел молча и хмуро глядел на меня из-под полуопущенных век, наконец спросил:
– Ты полностью отчитался перед мистером Кремером?
– Полностью. Вы же сами велели выкладывать все.
– Да. Тогда мистер Хелмар скоро узнает, если уже не узнал, о нашей уловке, и я полагаю, нам не стоит связываться с ним. Он хотел получить свою подопечную живой и здоровой, как он выразился, а теперь это совершенно исключено.
– Но он единственный, кто может быть нам хоть чем-то полезен, – спокойно возразил я. – И как бы тяжело ему ни было, мы можем начать с него. Должны же мы с кого-то начать?
– Начать? – раздраженно переспросил он. – Что начать? Для кого? У нас нет клиента. Нечего начинать.
Проще и честнее всего было бы выйти из себя, и это даже позволило бы мне отвести душу. Ну а потом? Я решил не кипятиться и с тем же спокойствием ответил:
– Не отрицаю, можно и так подойти к делу, но можно ведь и по-другому. Она была здесь и хотела остаться, а мы ее вышвырнули, и вот она убита. Осмелюсь полагать, это не пустой звук для вашего самоуважения, которое вы поминали прошлым вечером. Осмелюсь полагать, вы все-таки должны что-то сделать – приступить к расследованию убийства. А клиент у вас есть. Это ваше самоуважение.
– Вздор!
– Возможно. – Я по-прежнему сохранял спокойствие. – Хотелось бы объяснить подробно, почему я считаю, что наш долг – схватить убийцу Присциллы Идз, но я не склонен тратить ваше время и свои силы понапрасну. Будет в этом смысл?
– Нет.
– Вы даже обсудить ничего не хотите?
– С какой стати? – Он махнул рукой. – Я не брал на себя никаких обязательств, и мне не предлагают никакого вознаграждения. Нет.
– Хорошо. – Я встал. – Пожалуй, я и так знал, чем закончится дело. Понимаете, у меня, в отличие от вас, есть одна проблема. Если бы я отказал этой девушке и выставил ее вчера днем, как только выяснил, чего она хочет, очутилась бы она в морге? Сомневаюсь. Когда вы спустились и я пристал к вам с ней, вы велели выпроводить ее из дому до обеда. Если бы я так и поступил, оказалась бы она в морге? Вероятно, нет. Исключительно по моей вине она ушла от нас почти в полночь, а потом решила вернуться домой – не важно, по какой причине. Может, просто чтобы переодеться, взять какие-то вещи. Или же раздумала играть в прятки. Так или иначе, она вернулась домой, и ее убили. Это моя личная проблема.
– Арчи, – сердито начал он, – нельзя взваливать на себя ответственность за то, что проистекает из несовершенств твоего сознания. Особенно несовершенств, присущих всем нам, не наделенным всеведением. Это вульгарное заблуждение – полагать, будто неизвестное навредить не может. Зато верно, что неизвестное не может вменяться в вину.
– Все равно это моя личная проблема. Я вполне могу обходиться без всеведения, но я не могу жить с мыслью, что на свободе разгуливает чертов душитель, благодарный мне за то, что я направил жертву прямиком к нему в лапы. И жить с этим я не намерен. Я уволюсь, если вам будет угодно, но предпочел бы взять отпуск на неопределенный срок, прямо с данного момента… Неоплачиваемый, конечно же. Вы можете вызвать Сола. Я перееду в отель, но, полагаю, вы не станете возражать, если время от времени я буду заглядывать, когда мне что-нибудь понадобится.
Он хмуро смотрел на меня:
– Я правильно тебя понимаю? Ты намерен в одиночку искать убийцу мисс Идз?
– Не знаю, в одиночку ли. Возможно, мне потребуется нанять кого-нибудь себе в помощь, но искать собираюсь.
– Пф! – презрительно отозвался он. – Вздор! Неужели мистер Кремер такой растяпа? А его люди? Такие неумехи, что ты должен брать на себя их обязанности?
Я уставился на него:
– Будь я проклят! И это я слышу от вас?
– Не получится, Арчи, – покачал головой Вулф. – Ты провоцируешь меня, но я не поддамся. Я не возьмусь за масштабное и дорогостоящее расследование без всяких надежд на гонорар только потому, что ты уязвлен. Твой блеф не сработает. С твоей стороны, конечно же, будет глупо пытаться… А это еще зачем?
Я был слишком занят, чтобы отвечать ему. Сняв пиджак, я достал из ящика наплечную кобуру и надел ее, потом взял «марли» 32-го калибра и коробку патронов, зарядил барабан, сунул пушку в кобуру и надел пиджак. То был мой ответ Вулфу, хотя я имел и другие причины вооружиться. Печальный опыт, приобретенный несколькими годами ранее, приучил меня не выходить из дому без револьвера во время расследования убийства. И теперь сработала сила привычки.
Покончив с этим, я повернулся к Вулфу:
– Буду непременно предупреждать всех, что не работаю на вас. Кто-то, конечно, не поверит, но тут уж я ничего не могу поделать. Я еще вернусь кое за чем, а если не получится, сообщу по телефону, в каком отеле остановился. Если решите уволить меня, так тому и быть. Больше времени на разговоры не имею, так как хочу перехватить одного парня до ланча.