Игра в реальность
Шрифт:
– У Трепищева тоже есть какой-то дар?
– Способность к пирокинезу в зачаточной форме. Он минут десять раздувал щеки, пока ему удалось зажечь взглядом спичку.
– А у меня что за дар?
– Судя по тому, что ты изобразил, – Витька, усмехнувшись, повторил мой жест, когда я пытался поймать в кулак пустоту, – у тебя способность общаться с душами умерших.
– Брось дурака валять, Витька. – Я скривил презрительную мину. – Сейчас не до шуток.
– А я и не шучу, – вполне серьезно ответил Витька. – Если не веришь, можешь сам попробовать.
– Каким образом?
– Тебе
– А каким даром природа наделила тебя?
– Даром предвидения. Но, к сожалению, очень слабым. Нострадамуса из меня не получится, потому что я могу заглянуть в будущее всего на минуту-другую, не более того.
– И что же ты сейчас предвидишь? – с изрядной долей сомнения поинтересовался я.
– Например, то, что ты хочешь спросить, за кого нас теперь принимает Трепищев, – ответил Витька.
– Для этого не нужно быть пророком, – усмехнулся я.
– В таком случае можешь ни о чем меня не спрашивать.
Витька завел руки за спину и прислонился к дверному косяку.
– Ну? – спросил я, выждав несколько секунд.
– Что «ну»? – переспросил Витька.
– За кого принимает нас писатель?
– Он считает, что мы специальные агенты Особого отдела ФСБ, которые готовят секретную операцию по захвату группы наделенных особым даром нелегалов. Ситуация осложняется тем, что в эту группу входит несколько сильных телепатов, которые быстро вычисляют подосланных к ним агентов. Поэтому мы с тобой действуем под видом нелегалов, которые хотят присоединиться к группе.
– Что это за нелегалы?
– Как я уже сказал, все люди, наделенные особым даром, состоят на учете в Особом отделе ФСБ. Чекисты имеют право использовать их уникальные способности по собственному усмотрению. Но находятся и такие умники, которые считают, что человек сам волен распоряжаться своим даром, а обязательная постановка на учет есть не что иное, как нарушение прав человека. Как я понимаю, во всем цивилизованном мире дело именно так и обстоит. Там люди, наделенные особым даром, сами несут ответственность за свои неординарные способности. Контроль же государства за ними начинает осуществляться только в том случае, если человек использует свой дар в антиобщественных целях. Но мы, как обычно, во всем идем своим путем. У нас людей, уклоняющихся от постановки на учет, помещают в специальные клиники, где их накачивают наркотиками до состояния полной прострации. Те, кто этим занимается, полагают, что таким образом исключается возможность того, что здешние инакомыслящие смогут использовать свой дар во вред государству.
Я задумчиво почесал затылок.
– Здорово, да? – саркастически усмехнулся Витька.
– Смотря что ты имеешь в виду, – ответил я растерянно, потому что в этот момент перед глазами у меня промелькнула еще пара стекловидных «головастиков», которые, как выясняется, были душами умерших.
Должно быть, Витька заметил движение моих зрачков.
– Опять? – спросил он.
Я молча кивнул.
– На что это похоже? – поинтересовался Витька.
– На головастиков из жидкого стекла, – ответил я.
Витька удивленно вскинул брови, но ничего не сказал.
– А ты думал, что передо мной порхают ангелы в белых одеждах? – почему-то раздраженно осведомился я.
Похоже, частые перемещения из одного варианта реальности в другой, когда не успеваешь привыкнуть к тому, что тебя окружает, а уже пора принимать новые правила игры, плохо сказывались на нервах. Меня выводило из равновесия не столько поведение Витьки, сколько то, что я не узнавал самого себя. А мои парапсихологические способности и вовсе меня пугали. Мне проще было думать, что то и дело мелькающие у меня перед глазами стекловидные тела являются обманом зрения, вызванным избыточным кровяным давлением в глазном дне, нежели считать их душами умерших.
– Честно сказать, мне вначале было тоже несколько не по себе, когда я понял, что могу предвидеть то, что произойдет в ближайшую минуту, – смущенно произнес Витька. – Ты напрасно боишься своих возможностей. Я даже думаю, что, пока реальность не изменилась вновь, мы могли бы воспользоваться ими в собственных интересах.
– И каким же образом? – мрачно осведомился я. – У меня нет ни малейшего желания побеседовать с кем-нибудь из своих покойных родственников.
– Ты мог бы попытаться вызвать на контакт души тех, кто был знаком с Одиссеем, Агамемноном или Парисом, – предложил Витька. – Возможно, они сообщат какую-то информацию, которая окажется нам полезной.
– Не имею представления, как это делается, – покачал головой я.
– Ну, только не говори мне, что ты ни разу не видел в кино спиритических сеансов. Ты же у нас поклонник «Секретных материалов». Уединись в комнате, задерни шторы, сядь в кресло, расслабься и попытайся обратиться к тем, кто витает вокруг тебя.
Я с сомнением поджал губы.
– Глупо все это как-то…
– А то, что с нами происходит, не глупо? – задал вполне резонный вопрос Витька.
– Скорее странно, чем глупо, – ответил я.
– По мне, так одно и то же, – решительно взмахнул рукой Витька. – Давай-ка, – подтолкнул он меня к дверям комнаты, – займись делом. А я тем временем займу беседой нашего хозяина.
У меня не было ни малейшего желания вступать в тесный контакт с душами умерших. Я стоял на пороге комнаты, с надеждой ожидая, что сейчас зазвонит телефон Париса и у меня таким образом появится благовидный предлог, чтобы отказаться от использования своего дара. Но телефон, как назло, молчал.
Глава 19
Следуя полученным от Витьки инструкциям, я плотно задернул шторы и сел в кресло лицом к стене. Честно признаться, я не особенно верил в то, что у меня что-то получится, но тем не менее собирался добросовестно сделать все от меня зависящее, чтобы добиться успеха. Свесив руки через подлокотники и вытянув ноги, я попытался придать своему душевному состоянию соответствующий настрой, наилучшим образом способствующий общению с духами. Мышцы расслабить мне удалось без особого труда, но вот избавиться от внутреннего напряжения было куда труднее.