Играть, чтобы жить. Книга 3. Долг

— Хрусь! — С тошнотворным хрустом выломался плечевой сустав, одаривая меня вспышкой боли, заставляя резко клюнуть носом и впечататься лицом в шершавый камень пола.

— Клац! — Сдалось, наконец, очередное ребро, не рассчитанное на запредельные нагрузки, что создавала бронированная лапа гигантского паука.

— Ненавижу… — пробулькал я в лужу собственной крови, успевшую натечь из разбитого в хлам лица.

Вид крови не пугал, а скорее бесил. Друмир сам по себе щедр на алые брызги. Посмотришь, как работает клинками высокоуровневый рога, и возникает крепкое чувство, что персонаж принимает кровавый душ. Каждое комбо выбивает из жертвы тугие фонтаны, намекая на вскрытые артерии и нанесенные критические повреждения.

В какой-то мере я понимал разработчиков, достучаться до чувств и забренчать душевными струнами современного потребителя — задача бесконечно сложная. Обыватель скучающе зевает, лениво пережевывая бутерброд с кетчупом и ветчиной, во время просмотра 4-Д ужастика, густо замешанного на суровой расчлененке.

Все труднее зацепить наши эмоции, все серее краски окружающего мира, особенно на фоне яркого прессинга рекламы и глянцевых журналов с рафинированными красотками.

А ведь еще несколько поколений назад ребенок был абсолютно счастлив, весь вечер гоняя палочкой по улице металлический обод от телеги. А сейчас? Опухшая от фастфуда школота сидит у компьютера, забитого хитами индустрии развлечений, и тоскливо нудится, не зная, чем себя занять. Деградируем-с…

— Хрусь! — Вернул меня в реальность щелчок во втором плече.

Уроды! Как же я теперь ненавижу пауков и с некоторых пор княгинь дроу! Отольются кошке мышкины слезки! Руата, у меня абсолютная память, а жить я намереваюсь очень до-о-лго, так что каждую сломанную косточку, каждую каплю крови буду помнить и через тысячу лет!

Я стоял на коленях, удерживаемый хитиновыми лапами в позе «Высочайшего и Унизительного Почтения». Не знаю, для существ с какой анатомией она рассчитана, но явно не гуманоидных. Связки звенели от натуги, растянутые мышцы дрожали в нервном спазме, суставы и кости временами сдавали позиции и позорно капитулировали, награждая меня вспышками боли и вышибая волны холодного пота.

Интересно, меня просто плющит от неизвестности и страха или здесь, в подземельях Темных Чертогов, реально повышенная болевая чувствительность? Ох, не нравится мне это все…

За моей спиной пара огромных пауков твердо стояла на четырех расставленных в стороны конечностях, свободными лапами формируя

Пещерный дворец Королевы Пауков рождался в тяжких мучениях. В лучших традициях Сальвадора Дали стены текли, плавились и трансформировались. Готическая лепнина сменяла серый камень, благородный мрамор осыпался, открывая взгляду унылые плиты бетонного бункера с вкраплениями ржавых арматурных балок.

Похоже, что едва пришедшая в Друмир Ллос еще не определилась с внешним видом своего жилища и теперь с удовольствием играется в дизайнера. А может, у нее просто сил не хватает?

Эй, Неназываемый! Ты бы поторопился, пока богиня слаба, а твой жрец еще более или менее цел и в здравом рассудке. Вообще-то я за себя не ручаюсь. Становиться персонажем ужастика и клиентом инквизиции инсектоидов у меня нет никакого желания…

К сожалению, мои просьбы вряд ли были услышаны. В логове Ллос большинство жреческих умений оказались заблокированы.

Нет, я не терял веры и раз за разом активировал «Обращение к Богу» в тайной надежде, что существует хотя бы односторонняя связь. При этом больше всего я напоминал себе связиста из военных фильмов прошлого века, что с размеренностью метронома уставшим голосом бубнит в допотопную рацию: «Сосна, Сосна, я Береза, как слышите, прием? Срочно пришлите еще карандашей…». Да, подкрепление бы сейчас не помешало…

— Хлоп! Хлоп! — Вторя моим надеждам, ударила по ушам акустическая волна портальных переходов.

— Ага, вот ты где! Что это за безумная смесь орла со страусом, который решил спрятать голову в бетонном, э-э… гранитном… да блин, неважно каком полу?

Несмотря на показное ехидство, в голосе Павшего слышалось явственное облегчение и не особо скрываемая угроза.

Ржавым роботом напрягаю непослушные мышцы и до хруста выворачиваю шею. Вот теперь я мог видеть не только хаотично меняющиеся плиты пола, но и Неназываемого в комплекте с Макарией.

С натугой улыбаюсь, демонстрируя радость при виде сладкой парочки, и скашиваю глаза к себе за спину, указывая на пауков и намекая на желание избавиться от тюремщиков.

— Клац! — Присоединилось к моей просьбе очередное сломанное ребро.

Ноздри Неназываемого разъяренно раздулись, а сочувственно охнувшая Макария вскинула руку, формируя ударную волну, что многотонным молотом влепила по восьминогим тварям, отправляя их в короткий полет и размазывая по стене зелеными кляксами.

У снесенных невидимой битой пауков так и не хватило времени или желания отпустить мои руки, и теперь я корчился на плитах с травматической ампутацией обеих кистей. Макария, твою же мать!

— Ой, прости! — вскрикнула специалистка по самоубийствам, полностью исцеляя меня одной лишь силой своего желания и чисто символическим жестом.

— Бог простит… — тихонько пробурчал я, поднимаясь с хрустального пола и недоверчиво разминая пальцы, по которым даже не успел соскучиться. Расставание было недолгим, но впечатляющим.