Игрок
Шрифт:
Ноай взорвался:
— Ну уж нет!
Со все возраставшим возмущением он слушал обвинения графа, так подтверждавшие его собственные опасения. И последнее предположение Орна заставило его с чувством, близким к панике, воскликнуть:
— Бог не допустит этого!
— Конечно, — согласился Орн, — но… Как это предотвратить? Какой закон можно было бы использовать против него? Какой суд?
— Суд? — эхом отозвался Ноай и посмотрел на него тусклыми глазами. Неожиданно они сверкнули: — Ведь есть же парламент. Он всегда его ненавидел.
Орн воспрял духом. Но только на мгновение:
— Свалит! Но что парламент может сделать против регента? Это же Франция, а не Англия.
— Не верите? — упрекнул его герцог. — На самом деле парламент может немало и здесь. Вы же знаете, что никакой указ короля, тем более регента, не имеет силы без одобрения его парламентом. Кроме того, парламент является одновременно и верховным судом. Надо нам посоветоваться с председателем парламента де Мемом. Что-нибудь мы придумаем.
Де Мем проявил желание обдумать, что можно было сделать против мистера Лоу. Кроме того, этот жаждущий власти человек участвовал и в интригах герцогини Мен против регента.
Его обрадовала возможность нанести удар по мистеру Лоу с тем, чтобы через него задеть и герцога Орлеанского. Он не скрыл от Ноая, что готов идти до конца. Разумеется, только ради блага Франции.
Он попросил несколько дней, чтобы посоветоваться с близкими ему по духу членами парламента, а потом они встретились у Ноая. Туда герцог также пригласил Руйе дю Кудре и, разумеется, инициатора всего дела графа Орна.
Де Мем, полный, низенького роста, с изрытым оспой лицом и с манерами священнослужителя, слегка шепелявя, начал излагать свой план, на который его толкнули злоба и предательство. Он был хорошо продуман и крайне прост.
— Возбуждение дела против Генерального Банка вряд ли возможно. Но мы все согласны, господа, что нам надо действовать в духе существующего закона, а не по его букве, хотя и, разумеется, оставаясь в его рамках. Тщательно изучив сделки господина Ла, я пришел к выводу, что лучшей основой для нападения на него является его честность в делах.
Орн яростно стукнул кулаком по столу:
— Я уверен в его лживости.
— Ваша честь! — кисло усмехнулся Кудре. — Мы хотим Доказательств, а не уверений. А Ла не такой дурак, чтобы их нам оставить.
— Мы можем, однако, копнуть поглубже, — заговорил председатель, елейно улыбаясь, — и найти то, что он прячет. Например, можно поинтересоваться судьбой государственных обязательств, полученных Ла в обмен на акции Мисси-сипской компании. Парламент может создать комиссию для этого расследования. Малейшая незаконность, обнаруженная в таких делах, повлечет за собой возбуждение уголовного дела.
— Не рассчитывайте на это, — проворчал Кудре. — Ла — это игрок, который хвастает, что выигрывает, потому что знает причины проигрыша. Его способностям может любой шахматист позавидовать. Он видит на десять ходов вперед. Этот человек следов нам не оставит.
Ноай недовольно пожал плечами.
— Ваша светлость, — прошепелявил де Мем. — Мы будем рассчитывать не только на это. Если при проверке ничего не будет обнаружено, то мы проверим финансовые взаимоотношения между банком и казной. Я думаю, не трудно будет доказать, что последний финансовый указ Его Высочества является незаконным,» поскольку он передает частному банку функции государственного'учреждения.
— Незаконным, вы думаете? — скептически переспросил де Кудре.
Де Мем ответил официальным тоном:
— Этот указ является отходом от сложившейся практики. Даже если против него и не имеется закона, то нет и закона, санкционирующего его.
— А законы вообще ничего не могут санкционировать, — проворчал де Кудре, — законы могут только запрещать. Как юрист, господин председатель должен был бы знать это. Я пока вижу, что, толкуя законы по своему усмотрению, вы, конечно, можете обвинять Ла в чем угодно, но захочет ли генеральный прокурор потом повторить эти обвинения, вот в чем вопрос.
Быстрый ответ де Мема показал, что он хорошо обдумал свой план:
— Генеральный прокурор нам и не понадобится. Его функции исполнят члены комиссии. Они имеют право отменить указ, объявив его незаконным, и, кстати, властью Его покойного Величества они смогут объявить запретной для любого иностранца или гугенота деятельность в области государственных финансов, а таким образом открыть уже совершенное преступление. Чтобы регент оказался не затронут, окажется необходимым найти ему заместителя.
Самодовольная усмешка раздвинула губы председателя.
— Под этим предлогом можно объявить Ла виновным если и не в прямых злоупотреблениях, то в любом случае в намеренном склонении регента к принятию незаконных решений.
Ноай покачал головой.
— Вряд ли Его Высочество позволит тронуть Ла.
— Конечно, — пробормотал Орн.
И вновь на лице председателя появилась елейная улыбка, и он продемонстрировал, насколько дальновиден был его план.
— Его Высочество может узнать о принятых нами мерах слишком поздно. Парламентская комиссия будет действовать в тайне, также в тайне и парламент подготовит свой вердикт. И когда Ла возьмут во дворец, он там и останется. Его можно будет пытать, приговорить и повесить прямо в подвалах дворца.
У Орна перехватило дух. Ноай сидел пораженный. Кудре сардонически улыбался. Герцог заговорил сухим тоном:
— Таковы крайние меры.
— И эффективные, — захихикал Орн, залившийся румянцем от злобной радости. — Ничто другое и не годится. Только поставить Его Высочество перед свершившимся фактом.
— Стоит ли доводить до смерти? Господин председатель, наверное достаточно будет его выслать из страны?
Де Мем покачал головой.
— Вы не учитываете возможных действий Его Высочества.