Игровая площадка для грешников
Шрифт:
— Да, — прошипел он, ухмыляясь, отбросил мою ногу и перевернулся, чтобы сделать несколько отжиманий в знак победы.
Татуировка на его спине была настоящей картой сокровищ, покрывающей почти каждый дюйм его кожи, и это было место, которое я хорошо знала. Сансет Коув. Наш дом. В виде искусно выполненного рисунка был изображен Крест, который отмечал место, расположенное прямо здесь. Дом Арлекина. Пляж целовал заднюю дверь, а периметр безопасности окружал всю территорию. Это было похоже на частный курорт, но люди, живущие внутри, не были отдыхающими в поисках очередного коктейля, они были тремя темными принцами, которые правили этой землей железным кулаком.
Я подошел к холодильнику в другом конце комнаты, распахнул дверцу и поставил туда смузи на потом. В Сансет-Коуве все грелось очень быстро. Нужно было есть быстро, если не хочешь, чтобы солнце испортило еду.
Я закрыл дверцу холодильника, и дыхание застряло у меня в легких, тело превратилось в камень, а сердце стало тяжелым комком раскаленного припоя в груди. Потому что прямо здесь стояло живое воплощение моего самого глубокого, самого отчаянного желания. Прямо в моем доме. В моем гребаном пространстве для дыхания. Девушка, по которой я тосковал, изнывал от боли, за которой охотился, из-за которой был разбит, была здесь. Невозможно. Блядь. Здесь.
Мой рот приоткрылся, но из него не вырвалось ни звука, пока я стоял, застыв, вбирая в себя каждый ее дюйм. Я не верил в это. Мой разум не хотел в это верить. Мое сердце не хотело в это верить.
Я отказался признать правду, стоявшую передо мной, потому что было просто невозможно представить, что она стоит здесь спустя столько времени. Это был не сон, не кошмар и не какое-то гребаное видение, пришедшее, чтобы поиздеваться надо мной.
Я проснулся, и она здесь.
Я проснулся, и она вернулась.
Я проснулся, и она дома.
Ее волосы цвета лесного ореха рассыпались по плечам почти до талии, а ее медово-коричневую кожу поцеловала тысяча солнц с тех пор, как я видел ее в последний раз. Ее грозные голубые глаза были до боли глубокими, затягивая меня внутрь, и я знал, что, должно быть, воображаю это, но видение было настолько чертовски реальным, что мне было все равно, какой наркотик я принимал, лишь бы он навсегда остался в моей крови.
Она была девушкой, которая сбежала. Она была той девушкой, которая, никогда, и ни за что не вернется в мою жизнь, как я думал, и с чем мне пришлось смириться. Пока она не вернулась. Прямо в эту гребаную секунду.
Мои глаза продолжали блуждать по ее чертам, и шок от того, что я видел ее перед собой, сменился ужасом при виде синяков, покрывающих ее лицо и шею. Кто-то причинил ей боль. Кто-то наложил на нее свои грязные гребаные руки и пометил ее. Ярость и жажда мести столкнулись внутри меня, превратившись в холодное и голодное существо, которое жаждало смерти человека, ответственного за это. Не имело значения, что между последним моментом, когда я видел ее, и моментом ее возвращения прошла целая жизнь. Ничто не изменило моего желания защитить ее. От всего и каждого, кто пытался причинить ей боль. Я заставлю их заплатить.
—
Я постарался скрыть шок на своем лице так быстро, как только мог, но я мало что мог сделать со своим сердцем, которое готово было вырваться из груди и выдать меня. Ее глаза впитывали меня так же глубоко, как я впитывал ее, как будто мы так жаждали друг друга, что никакой водоем на земле не смог бы нас насытить. Но затем жажда в ее глазах исчезла, и на ее месте встала твердая стена, заблокировавшая меня еще до того, как у меня появился шанс нырнуть внутрь.
— Привет, — выдохнул я, как гребаный идиот. Привет? Спустя десять лет это все, что я смог сказать? Гребаное «Привет»??
— Напомни еще раз, кто ты такой? — спросила она, нахмурив брови, как будто пыталась вспомнить, кто я.
Я сердито хмыкнул, понимая, что она играет со мной, но в то же время опасаясь, что это не так.
— Как будто ты могла забыть, — проворчал я.
— Роуг? — Прохрипел Чейз, и она обернулась, глядя на него, стоявшего у кухонного островка с незажженной сигаретой, забытой в уголке рта.
— Ах да, парни-Арлекины, — холодно сказала она. — Что ж, я рада, что некоторые из вас здесь, потому что могу сказать вам всем разом, чтобы вы отвалили. Сможете передать сообщение и Маверику? Это было бы здорово. — Она дернула свои руки, и Джей-Джей отпустил ее, ухмыляясь так, словно у него был лучший день в жизни. И у меня тоже должен был быть. Потому что это было все, чего я так долго хотел, но то, как она себя вела, говорило о том, что я не получу того теплого воссоединения, о котором мечтал тысячу раз. Того, где она обнимает меня и находит мои губы, потому что скучала по мне так же сильно, как и я по ней. У нее была причина, по которой она не вернулась. Кто-то не пускал ее, что-то случилось, и она не смогла вернуться к нам? Почему этого не произошло?
Джей-Джей цокнул языком. — Мы бы предпочли, чтобы ты не упоминала об этом мудаке, красотка.
Услышав это, она нахмурилась, и складка между ее глазами показалась мне такой знакомой, что мне стало больно.
Прежде чем я осознал, что делаю, я протянул руку и коснулся пальцами этой крошечной складочки, чтобы разгладить ее, а затем провел рукой вниз по ее подбородку, приподнимая его, чтобы она посмотрела на меня… убеждаясь, что она настоящая, как я понял. Несмотря на эти гребаные синяки, она была до боли красива, как взрослая женщина. Татуировки местами украшали ее плоть, и мне захотелось рассмотреть их все, узнать их значение и заставить ее рассказать мне обо всем, что она делала с момента нашей последней встречи и до сегодняшнего дня. Меня переполняло чувство глубокого и нервирующего собственничества по отношению к ней. Во мне снова проснулось желание, которое я озвучил ей десять лет назад, но это уже была не детская мечта, а требовательное желание мужчины. Оно горело во мне, как пламя, стремительно разрастающееся в ад.
— Фокс, — пробормотал Джей-Джей, и я заметил, что он придвинулся ближе, а его пальцы коснулись ее горла там, где были синяки. — Это неприемлемо.
Я решительно кивнул, и Роуг нахмурилась, отмахиваясь от наших рук. — Знаешь, что неприемлемо, Джей-Джей? — Она бросила свирепый взгляд на Джей-Джея. — Похищать людей. Так что, как бы ни было весело это маленькое воссоединение, я собираюсь пойти и выпросить коктейль у бармена в ближайшей закусочной «Surf and Turf».
Жар пронзил мою грудь, и я оттащил ее от Джей-Джея, прижимая спиной к холодильнику и возвышаясь над ней, в то время как она сузила на меня глаза. В ее взгляде плескался лед, и я нахмурился.