Игрушка богов. Дилогия
Шрифт:
– Для чего здесь кузница?
Берс пожал плечами:– Ваш отец иногда изготавливал здесь оружие, для себя и для других. Ему это нравилось. Он был хорошим кузнецом и многое умел, а ко всему прочему был нашим лучшим воином и стратегом.
Корвин кивнул и поднялся на крыльцо. Дверь чуть скрипнула, открываясь. Дара подошла к нему, и в дом они вошли вместе, держась за руки. Берс улыбнулся и крикнул им вслед:
– Осматривайтесь и обживайтесь, это теперь ваш дом, а мне надо выполнить поручение
Корвин оглянулся и махнул рукой. Берс помахал в ответ, вскочил на лошадь и поскакал в сторону селения.
Кир бросил поводья, спрыгнул с лошади и побежал в лес. Там, в лесу на поляне уже происходило что-то страшное. Он прорвался через кустарник и остановился, чувствуя, как его сердце наполняется болью и тоской.
Тина оседала с толстой арбалетной стрелой в груди, прямо в центре черного пятна. Криса растерянно стояла, испуганно прижав руки к груди, а к ней не спеша подходил воин в темно-зеленом комбинезоне с обнаженным мечом. Волк с переломанным хребтом, волоча задние лапы и жалобно повизгивая, упрямо полз вслед за воином.
На траве лежали два воина в комбинезонах. Один с разорванным горлом, другой с бледным от удушья лицом, рядом с ними лежала мертвая рысь со стрелой в боку. Еще двое шли от края поляны, один на ходу заряжал арбалет, другой помахивал мечом.
Кир с усилием выдохнул воздух, застрявший в груди, и почувствовал знакомый холодок, поднимающийся с низа живота, обволакивающий его и смывающий тоску, боль и дикую ярость.
Он посмотрел на Крису. На лице ее появилась слабая улыбка, в глазах – надежда и мольба.
«Да, ты права, – печально подумал он, – Я опоздал, и мне нет прощения. Я не всесилен, дочка. Я все еще человек…»
Воин поднял меч над головой Крисы, загораживая его своей спиной, а она, вытянув худенькую шею, все еще пыталась поймать его взгляд. Кир кивнул ей и бросил звездочку. Метательные ножи сами легли ему в руку, и он, не глядя, бросил их в тех, кто приближался к нему сзади. Неожиданно он услышал мысли Крисы, ясные и пронзительные.
«Они – убийцы, папа! Они убивают и испытывают наслаждение от этого. Они не должны жить». Кир согласно кивнул и повернулся в сторону, откуда должны были выйти оставшиеся воины и два жреца, которые их сопровождали.
Комнаты в доме были небольшими и обставлены очень просто. В спальне – узкая кровать и деревянный стул, в другой комнате стол и деревянная лавка вдоль стены, в третьей и последней комнате без окон стоял большой деревянный сундук, в котором лежала полуистлевшая от времени одежда: куртки, штаны, несколько рубашек и меховой плащ. Корвин набросил на себя куртку и удивленно сказал:
– Смотри, она почти мне впору. Дара улыбнулась.
– Ну и что?
– Как? – удивился Корвин. – Неужели ты не поняла? Он был ростом почти с меня!
Дара пожала плечами:– Почему это меня должно удивлять?
Корвин тяжело вздохнул, а потом неожиданно широко улыбнулся.– Я всегда думал, что он ростом со статую Великого одинокого волка. Таким я его и представлял: огромным, суровым и могучим. А он…– Корвин с досадой махнул рукой. Дара с любопытством разглядывала оружие, развешенное на стенах, некоторое она брала в руки. Лицо ее было напряженным, она как будто во что-то вслушивалась.
– Понимаешь, – сказала она задумчиво, – когда ты большой и сильный, наверно, просто стать героем, тебя уже и так все боятся. А когда ты такой, как все… Ты ничем не отличаешься, ни ростом, ни силой, ни важной статью… Как ты думаешь, что сделало нашего отца одиноким волком в стае и лучшим воином в Горном королевстве? Чем он отличался от других?
Корвин растерянно посмотрел на нее и пожал плечами.– Ты знаешь ответ?
– В этом доме до сих пор остался его энергетический след, его мысли, его желания, его чувства… Знаешь, он был очень добрым человеком. Оказывается, для того чтобы быть добрым, нужно быть сильным и умным, иначе ты никому не поможешь, а только навредишь. И еще… Он не считал себя героем, он считал, что боги заставляют его совершать подвиги.
Корвин недоверчиво покачал головой:– Разве такое может быть?
Дара пожала плечами:– Я не знаю, я только сказала, что он чувствовал.
Кир вытер окровавленный меч и лег на траву. Это был трудный и долгий бой, воинов было больше трех декад, и они были быстры и хорошо обучены.
Два жреца, слив вместе энергию своих камней, остановили его, и он едва не погиб. Ему пришлось использовать все свои способности, которые у него были, чтобы избежать смерти. Если бы ему не помогли звери, которые отвлекали жрецов и воинов…
Он лежал и смотрел в голубое небо, чувствуя, как уходит его боевое состояние и на смену ему приходит тоска.
Криса залечивала раны животных. Она раскачивалась, сидя на траве, и мычала песню жизни.
Мычала? Кир приподнялся и посмотрел на нее с тревогой. Криса взглянула на него большими зелеными глазами и слабо улыбнулась.
– Я не могу говорить, папа. Что-то мне не дает… моя песня жизни стала другой, но она все равно действует. Звери слышат ее, и внутри меня она такая же звучная и нежная, как всегда. Только наружу вырывается совсем не то, что я пою.
Кир тяжело вздохнул.– Я немного отдохну, – сказал он, – и вылечу тебя.
– Нет,-Криса горестно покачала головой.-Ты не сможешь.
Кир поднялся и подошел к ней. Рана на плече открылась, и тоненькие струйки крови побежали по его обнаженной руке. Он взял ее голову в свои руки и попытался заглянуть в ее мозг. Почти сразу он понял, что она права.
Ее мозг был закрыт для него, там стоял блок – серебристая сфера, прячущая ее мысли. Природа этой сферы была такая же, как и у его боевого состояния. Пока она не переживет свое горе, блок не исчезнет, и до тех пор он не сможет ей помочь.