Игрушка Тирана
Шрифт:
Потому что я ощущаю, как плохо сейчас приходится Рэмиану. Поток силы сам устремился прочь в поисках энергии Рэмиана. И мне не понравилось то, что я почувствовала… Я встаю и иду по фантомному привкусу боли Тирана.
Я замираю перед входом в его комнату. Пароль мне известен. Просто сознание Рэмиана сейчас напоминает обширную кровоточащую рану. И как бы он ни пытался судорожно сжать её края, чтобы не дать просочиться наружу потоку крови, я её чувствую. Она затопляет меня и мутит разум. Колко, больно. Жаркое, иссушающее марево. В глотке становится невозможно сухо и её дерёт острыми
Я сглатываю и осторожно ввожу код доступа, замирая на мгновение перед нажатием следующей клавиши. Голубоватым светом загорается индикатор.
Встроенный сканер обрабатывает информацию, решая пропустить меня или нет. Я хмурюсь: не всё так просто. Тиран ввёл ограничение в доступе. И если моего имени нет в разрешённом списке, эта дверь останется для меня закрытой, даже несмотря на правильно введённый код. Я прислоняюсь лбом к двери, ожидая, пока равнодушная система выдаст свой ответ.
Скорее всего, загорится красным: «в доступе отказано». И мне не останется ничего другого, кроме как крючиться от боли Тирана, которую я чувствую как свою собственную. Но отчего-то уверена, что станет легче, если я войду.
Едва слышный писк уведомления. Я перевожу обречённый взгляд на панель уведомлений и не верю своим глазам. Приглашающим зелёным мигает надпись:
«Кейтлин Роу. Доступ разрешён».
Дверь отворяется от лёгкого толчка бесшумно. Я медлю прежде, чем войти в покои Тирана. Потом глубоко вдыхаю и шагаю прямиком в пасть бездны.
Я попадаю в просторную гостиную, изобилующую белым. Обжигающе белым светом. Таким кристально чистым, словно его нарочно избавляли от малейшего намёка на примеси других цветов. Комната больше напоминает музей, чем жилое помещение. Пусто и тихо. Я чувствую себя насекомым, залетевшим, куда не следует. И кажется, что от малейшего движения раздастся назойливое жужжание крыльев. Тирана в гостиной нет.
Я шагаю вперёд, безошибочно угадывая направление. Создаётся впечатление, что переставляю ноги против течения в бурном потоке. Так осязаемы волны боли, исходящие от Тирана. Я покидаю гостиную и пересекаю коридор, останавливаясь перед дверью его спальни.
Удивляюсь, что Тиран ещё не вышвырнул меня прочь. В другое время бы просто смёл меня, как лишний мусор со стола взмахом ладони. Но сейчас — нет. Сейчас у него нет сил даже пошевелиться. Тиран лежит на кровати и тяжело дышит.
Мускулистая грудь поднимается и опадает быстро-быстро, как после долгого изнурительного бега на износ. На лице виднеются потёки крови. Она стекает из носа по щекам на белое покрывало. Тиран даже не пытается её отереть. Просто дёргает кончиками пальцев, силясь поднять их. И тёмно-красным залита раковина уха.
Я стараюсь отделить своё сознание от ярко-красного марева боли и размеренно дышу. Сейчас можно нырять в сознание Тирана так глубоко, как только мне этого бы захотелось: у него не достало бы сил сопротивляться. Но я этого не делаю.
Лишь легонько касаясь края его разума, чтобы понять, где в его покоях находится полка с медикаментами из самого необходимого. Убеждена, что она у него есть. И у Тирана она имеется, но выглядит так, словно он опасается однажды остаться без помощи медицинского
Аккуратно присаживаюсь на край кровати, склоняясь над побледневшим лицом.
Зрачки беспокойно мечутся под закрытыми веками. Я осторожно поворачиваю голову с одного бока на другой, оттирая потоки подсохшей крови. И затыкаю уши миниатюрными «каплями» — они на самом деле миниатюрные по сравнению с теми, что мы пользовались на шахтах. Затыкали ими уши, чтобы от взрывов не пострадали барабанные перепонки. Иногда капилляры всё же лопались, и тогда «капли» впитывали ещё и кровь. Ощущения не из приятных и жутко больно. Так что состояние Тирана мне понятно, как никому другому. Только ему сейчас в сотни раз хуже.
Я отираю кровь с носа и покидаю комнату на несколько мгновений, чтобы выкинуть окровавленные салфетки, и возвращаюсь. Тиран всё так же лежит без движения. Я начинаю сомневаться, не позвать ли кого-то на помощь. Мёрдока, например. Он гораздо опытнее меня и поможет Рэмиану.
Я остаюсь лишь для того, чтобы скатать окровавленную простынь из-под его головы. Но мне удаётся лишь только приподнять его голову и всё. Сдвинуть его хотя бы на миллиметр не получается. Я оставляю эти бессильные попытки, подкладывая под его голову подушку. Мои волосы рассыпаются, не собранные в хвост, и касаются его лица. Внезапно Тиран открывает глаза и, едва ворочая языком, произносит:
— Мне не нужна твоя…
«ЖАЛОСТЬ»…
Последнее слово слышится только в моём сознании, потому что у Рэмиана нет сил даже говорить. А он ещё и пытается поднять руку, чтобы смахнуть меня прочь или просто прихлопнуть. Я перехватываю его тяжёлую руку, поражаясь контрастности: игре света и тьмы в переплетении наших пальцев.
«ПОШЛА ПРОЧЬ. Я НЕ ЗВАЛ. НИКОГО…»
— Ине позовёшь, — шепчу я. — Ты никого не попросишь о помощи.
«И НЕ ПРИМУ ЕЁ ОТ ТЕБЯ».
— Уже поздно, Тиран.
Я осторожно укладываюсь рядом, рассматриваю мужской профиль и всё ещё держу его руку. «Капли» уже пропитались красным. Я осторожно вынимаю их: больше не кровоточит «Капли» способны останавливать кровотечение. В них больше нет необходимости.
— Ине обольщайся. Это не помощь тебе, Тиран. Просто твоя боль отражается на мне. Потянуло на одном конце — начинает дёргать на другом. А я не люблю боль.
Ни чувствовать, ни причинять её.
«ДАЖЕ МНЕ?»
— Тем более тебе. Это всё равно, что наносить себе колотые раны, находясь под анестезией. Можно не замечать. Но как только кончится её срок действия, станет невыносимо больно. Молчи.
«Я МОЛЧУ».
Легкая улыбка касается моих губ, словно невесомое пёрышко.
— Даже так — молчи.
«ТОГДА РАССКАЖИ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ, КЕЙТЛИН РОУ С ПЛАНЕТЫ GI-51 СРЕДИННОГО СЕКТОРА».
— Я даже не знаю, что тебе рассказать, Рэмиан. Мне кажется, что ты видел и знаешь в тысячи раз больше меня. А у меня иногда перед глазами не было не видно ничего, кроме чёрного прохода туннеля лазуритовых шахт, и в ушах — непрекращающийся гул лопастей машины. Такой же гул, какой сейчас у тебя, только гораздо сильнее…