Игрушки для императоров. Лестница в небо
Шрифт:
– Мама… – воскликнула вдруг Лея, но как-то жалобно, словно готовая расплакаться.
– Ты должна меня понять, дочь, у меня не было выбора. На кону стояло слишком многое. Может это не совсем нормальный способ зачатия, но я любила его, он любил меня, и ты – дитя любви. А остальное – лирика, достойная только того, чтобы показывать ее слезливым сеньорам в прайм-тайм.
На Лею было тяжело смотреть. Дыхание ее сбилось, лицо налилось краской, а руки начали нервно подрагивать.
– Мама! – вновь воскликнула она, со злостью. Попыталась вскочить, но Сергей обхватил ее за талию и с силой потянул
– Сиди. И чем все закончилось?
– Через одиннадцать месяцев после осады родилась Лея. Он, конечно, узнал. Но когда узнал, я на самом деле была беременна, и он ничего не мог сделать. Так я осталась у власти.
– Мама! – вскричала Лея и все-таки вскочила, гордо нависая над королевой – он ее не удержал.
– Сядь!!! – раздался громовой раскат.– Сядь и включай мозги, а не то, чем ты обычно думаешь!
Донья Катарина из больной слабой женщины вмиг превратилась в языческую богиню грозы. Сергей инстинктивно вжал голову в плечи, да и Лея стушевалась.
– Ты – наследница престола! Огромной космической державы! И только это должно волновать тебя! Ты не имеешь права оценивать поступки, как слезливая горожанка, насмотревшаяся дешевых сериалов! Есть такое слово «ответственность»! И есть «поиск пути оптимального решения»! Не всегда благородного и честного, но всегда правильного! И если ты не приемлешь эту жизненную позицию, тебе лучше написать отречение своего права на трон в пользу сестры – так будет гуманнее в первую очередь для тебя самой!
Лея села и поникла. Действительно, поникла. На его глазах с ней в который раз происходила убийственная метаморфоза, победа рационального начала над эмоциональным. А он в который уже раз проклял тот день, когда встретил ее, особу королевской крови иностранной державы в чуждом, в общем, для них обоих огромном городе огромной страны огромного мира. Проклял, потому, что власть – это не диагноз, это крест. Крест для них, сидящих в этой комнате, и тех, кто сидел здесь долге годы до этого. И тех, кому предстоит сидеть, если будет на то воля всевышнего. И он на этот крест добровольно подвязался, умчавшись вслед за нею, девочкой мечты, с родной планеты, бросив карьеру и радужные перспективы будущего.
Донья Катарина же продолжила, как ни в чем не бывало:
– А потом, позже, конечно, значительно позже, террористы взорвали последнего представителя династии Давила, последнего легитимного императора Владычицы Южных Морей. И в гражданской войне на Земле наметился пат. Не осталось никого, кто мог бы с уверенностью сказать, что он – прямой наследник имперского престола.
– И вы решили сбагрить Филиппа туда, – развил он тему. Королева кивнула.
– Да. Женщина, на которой его в свое время женила моя мать, дабы связать Имперский и Венерианский престолы, оказалась единственной выжившей, последней Давила. Я бы больше сказала, она выжила только благодаря этому браку. Не воспользоваться таким моментом могла только клиническая дура, а я таковой себя не считаю.
Пауза.
– Да, я нашла ему игрушку, забаву на много-много лет. Покорять для жены Империю, и завоевывать для Венеры союзника в лице бывшей метрополии. Ведь занимаясь своими делами, погружаясь в них, он отошел бы от дел Венеры, и я смогла бы, наконец, почувствовать
Я вышла на земных магнатов, желающих расширять бизнес за счет связей с бывшей колонией, предложила кое-какие совместные проекты, и они ухватились. Всех достала бесконечная война за престол, они с удовольствием оперлись бы на венерианские штыки, только бы ее закончить. Так что это было не сложно. Тем более, закончить с прибылью и новыми деловыми горизонтами. Кое-кто поддержал эту идею и у нас, среди кланов, также желая расширять бизнес – деньги на кампанию мы наскребли.
Армия уже имелась, опытная, закаленная в боях. Только теперь она выступила не как кадровое войско, а как сборище наемников, воюющих за деньги, но профессионализма солдат от этого не убавилось. Магнаты официально «пригласили» Анну Марию на имперский престол, как единственную наследницу, и опасный полководец вместе с опасной армией отправились за миллионы километров прочь. А я, впервые с момента коронации, почувствовала себя королевой.
Она вновь вздохнула, делая паузу. Ей было тяжело, воспоминания всколыхнули в душе какие-то тонкие струнки, что не могло не сказаться на и так плохом самочувствии. Но она была счастлива, погружаясь в минувшее. А чему ей, человеку, одной ногой ступающему за Порог, еще радоваться в этой жизни, кроме как воспоминаниям?
– Она завоевал Землю, Серхио. И стал императором. Фактически, хоть и не сидел на троне. В Каракасе находилась его жена, но столицей Империи стала небольшая по земным меркам курортная Форталеза, где решались теперь уже тамошние Очень Важные Вопросы.
Но ирония в том, что Венера так и осталась его планетой. Я так и не смогла стать истинной, настоящей королевой, хоть он находился далеко. Даже после смерти, его смерти, Венера осталась верна Филиппу: я до сих пор живу в тени его авторитета, его солдаты по привычке лояльны мне, а знать по привычке же меня опасается. Он был властелином двух империй, твой отец, дочь. Это был великий человек!
…Но я скоро умру. А знать очнется. Она поймет, что эпоха Филиппа Веласкеса ушла в прошлое, что настала новая эпоха, Время Королевы Леи. Время, когда уйдут в прошлое старые авторитеты и старые страхи. И то, какое оно будет, это время, полностью будет зависеть от тебя, дочь. И твоих мужчин. А теперь идите, я очень устала, мне надо отдохнуть…
Она перевела на него пылающий взгляд, которым буквально пригвоздила к спинке дивана. Он понял. Понял, зачем она позвала его сегодня.
Нет, она не простила его. Но благословила. И теперь он не может уйти, включив реверс. Билета до Старой Москвы не будет.
Видя, что королева еле держится, он поспешил уволочь кинувшуюся было к матери Лею, на ходу знаком показывая слугам за гермозатвором, что надо войти.
– О чем ты думаешь?
Эту ночь они не спали – сон не шел. И даже секс был вялым, на голом автомате. Лея была сама не своя, с самого разговора с матерью, погружена в какие-то известные лишь ей абстрактные думы.
– Я не смогу быть сильной. – Она прижалась к нему и уткнулась лбом в плечо, как маленький котенок. – Я слабая. Я всего боюсь. И мне не на кого положиться. Только девочки и ты – больше никого.