Игры рядом
Шрифт:
Когда солнце коснулось верхушек дальних деревьев, а на дороге показался маркиз Аннервиль, я сжал несуществующий приклад арбалета, словно готовясь к выстрелу.
Маркиз казался свежим и отдохнувшим. По его виду нельзя было сказать, что случилось что-то чрезвычайное.
Но он был один.
Я медленно поднялся и шагнул ему навстречу. Куэйд остался сидеть.
— А где дамы? В замке? — крикнул мне Аннервиль. Я покачал головой. Взгляд Куэйда жег мне спину. Маркиз слегка нахмурился.
— Они не возвращались?
Сзади к нему подъехали егеря. Один из них вез переброшенную через седло
— Нет. Я не видел, милорд.
— Куэйд, ты?.. Куда ты пропал? Ты видел Дарлу и мать?
Я подавил желание обернуться и посмотреть на лицо Куэйда, услышавшего, как Йевелин назвали его матерью. Не дождавшись от сына ответа, Аннервиль нахмурился сильнее и развернул коня.
— Они сказали, что поедут вперед, — донесся до меня слабый голос Куэйда, и у меня вдруг мурашки побежали по телу. — Сказали, что устали… Йевелин сказала… А Дарла стояла белая-белая… Поехали… Нет, еще не вернулись… И не вернутся… Вдвоем…
Он еще говорил, когда раздался крик. Сначала я подумал, что кричит Дарла, но тут же понял: нет. Слишком жуткий крик. В нем слишком много страха.
Столько страха я никогда не слышал, только видел — в ее глазах.
Они скакали галопом, вдвоем на вороном жеребце Йевелин. Дарла лежала у мачехи на руках, откинувшись назад и навалившись на ее плечо всем телом. Йевелин придерживала ее левой рукой, другой сжимая узду. Она кричала.
Было очень много крови — на них обеих, но на Дарле больше.
— Ну-у… вот, — протянул Куэйд, и мне показалось, что он усмехнулся
ГЛАВА 19
Мягкая поступь конских копыт по припухшей от влаги земле. Дождь залил поля и дороги, но воздух всё так же тяжел и горек. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. И тонкие искры, невидимого, неощутимого напряжения где-то возле лица…
— Он был в Далланте, милорд. Его видел один из дворян…
— Кто?
— Э-э… Барон… Салтрей, если не ошибаюсь. Из Кливора.
— Надеюсь, что не ошибаешься. Доставь его ко мне. Поболтаем.
— Монсеньор, он…
— Что такое?
— Он… ему нездоровится…
— Ты соображаешь, что говоришь?!
— У него лисья чесотка, милорд…
— Проклятье! И правда, пусть сидит в своем Кливоре… Где он видел Нортона?
— В замке маркиза… м-м… не помню сейчас. Выдавал себя за виконта… Грэхем!
Вязкий топот, тяжелое дыхание, мокрая ветка хлещет лицо, белое, как, как… В духе ли милорд?
— Ты вроде бы, говорил с этим Салтреем.
— Да, сэр…
— Почему его не схватили сразу же?
Опасное нетерпение, боги, до чего же ОПАСНОЕ нетерпение… Нет ничего опаснее нетерпения нашего милорда.
— Барон Салтрей не узнал его, монсенъор. Лицо показалось знакомым, но и только. Вспомнил уже потом, когда…
— Когда протрезвел! Твою мать! Что за замок?
— Поместье маркиза Аннервиля, милорд.
Конь истерично ржет, встает на дыбы, взбивая копытами мокрые листья.
— КОГО?!
— Маркиза Аннервиля… монсеньор…
Влажно и сперто: нечем дышать. Будто петля сжимается на пересохшем горле.
— Он еще там?
— Был там, когда Салтрей уехал…
— Уоррен, командуй поворот. Мы идем на Даллант.
— Милорд?!
— Всё равно рано или поздно надо было
— Но ведь Урсон…
Легкий, почти обнадеживающий хлопок по плечу рукой, с которой никогда не снималась перчатка.
— Это судьба, Уоррен. Ты веришь в судьбу? — Будет верить. Будет. Если того пожелает наш милорд…
— Это ложь!
Я определенно сошел с ума. Это оказалось таким забавным ощущением. Слышу, вижу, оцениваю обстановку. Но не чувствую — абсолютно. Театр марионеток. Неуклюжие, уродливые куклы на скрюченной пятерне кукловода за заляпанной жирными пятнами ширмой. Ярмарка безумия.
— Это правда!
— Дарла, как ты можешь!
— Молчать!
Кому он это кричит? Белой как мел Йевелин, откинувшейся в кресле, окруженной со всех сторон людьми, которые хотят ее смерти? Побагровевшей Дарле, стискивающей кулаки с видом убийцы, почти дорвавшегося до глотки заклятого врага?
Оказалось, что мне. Потому что это идиотское «Дарла, как ты можешь!» заорал именно я. И понял это, только когда меня будто плетью ударил ледяной голос маркиза.
— Расскажи еще раз. Спокойно. Дарла! Я сказал, спокойно!
А он, оказывается, безжалостный человек. За его дружелюбием и неизменной любезностью крылось не природное благодушие, а кремниевый стержень весьма крутого нрава. Мне казалось, я никогда не забуду, как он, подхватив потерявшую сознание Дарлу, изо всех сил влепил пощечину еле державшейся в седле и всё еще кричавшей Йевелин. Та тут же умолкла и сползла на землю. Я не знаю — не понимаю, о чем он думал в ту минуту. Может, о том, что Дарла ему всё же дочь, может, о том, что на ней было больше крови, может, его просто бесят женские крики настолько, что он готов ударить за них, даже если кричит его раненая жена… Так или иначе, я был шокирован его поступком. Мне хотелось сказать: «Как же так, милорд, что вы делаете?» Как будто заранее знал, что ранена не Дарла, а Йевелин.
Это ее кровь была на Дарле.
И Дарла утверждала, что это подлый умысел проклятой ведьмы.
— Отец, я не лгу! Когда она поняла, что не догонит меня, развернула коня и ударила себя кинжалом в плечо! Я так обомлела, что не успела опомниться, как она оказалась рядом и выдернула меня из седла. Если бы в этот миг конь не вынес ее из леса, она бы убила меня как собиралась!
— Да что ты несешь, идиотка?!
— Эван, заткнись!!
Это Ларс. Он здесь, и Флейм тоже. Я знаю это, но не чувствую. Я сошел с ума. Знаю и не чувствую. Они находятся ближе к двери, и голос Ларса отбивается эхом под потолком. Я стою посреди зала, спиной к ним — я больше никогда не повернусь к ним лицом. Аннервиль, Йевелин и Дарла — у камина, в центре ровного алого круга отблесков пламени. Пока придворный лекарь осматривал и перевязывал рану Йевелин, стемнело, Дарла успела прийти в себя и изложить отцу свою версию событий, которую повторяла сейчас в десятый раз: Флейм успела переспать с Ларсом, а я успел сойти от всего этого с ума. Я вернулся в замок вместе с Аннервилями, поднялся наверх, чтобы рассказать своим о случившемся… своим… ха-ха… Ну и — увидел, как мои увлеченно трахаются на моей же кровати. Тогда всё и началось.