Игры третьего рода
Шрифт:
Домашников пожал плечами:
– Вот медики посмотрят – может, чего и скажут. А вообще-то, я думаю, что микробов мы можем не бояться. Я потому и не противился, чтобы мы лазили осматривать «конфетницу», что такая гипотеза у меня тоже есть – я же не смертник сознательный.
– Как тебя понимать?
– Да и вслух об этом много говорили, особенно в самом начале, после Катастрофы. Что, мол, сам Барьер обладает какими-то бактерицидными и всякими прочими защитными свойствами. Ведь если предполагать, что за Барьером – наши земные зоны, то Белоярская атомная совсем рядом.
– А люди там как же? – спросил Фёдор.
Пётр развёл руками:
– Если всё так, как я думаю, то людям там, конечно, паршиво пришлось… – Он покачал головой, одновременно выпятив нижнюю губу. – Но, как это ни печально, я не об этом. Если так, то, получается, что все последствия аварий локализованы в конкретных Зонах и никуда не распространяются – через Барьер ничего не проникает, кроме чистого воздуха и воды, которая течёт в реках. А если радиация не проходит, то какие уж там бактерии!
Секунду-другую все молчали.
– Так, ну и что? – сказал наконец майор. – Машины же эти не через Барьер проходили, а через Арки.
– Я понимаю, – кивнул Пётр. – А кто его знает, возможно, в Арках работает какое-то специальное поле, сродни тому, что формирует Барьер? Оно то пропускает материальные тела между Зонами, то не пропускает. Если считать, что Арки открываются в иной мир, неизвестные экспериментаторы, мать их за ногу, вполне могли предусмотреть, чтобы это поле как-то фильтровало или уничтожало опасные чужие бактерии и вирусы. В противном случае можно было бы всех подопытных сразу просто уничтожить.
– А может быть, Петя, они экспериментируют с воздействием разных микроорганизмов на разные существа? – предположил Семён Ефимович.
– Такое тоже нельзя исключать, но странно, что раньше не начали. Да и вообще, я думаю, что совершенно чужие микроорганизмы не слишком нам страшны: для инопланетян их вирусы опасны, а нам – ничего. И наоборот.
– Ну знаете, – возразил Альтшуллер, – вон даже писали, что могут быть опасны микроорганизмы из древних гробниц – у нас нет на них иммунитета. А тут – иные миры!
Домашников развёл руками:
– Семён Ефимович! Да откуда же я знаю?! Так, предположения строю от нехватки практических знаний. Ну, если заразили нас или мы сами заразились – то куда денемся? Никуда! Предохраниться никак не сможем, выбора нет. Чего нам бояться? Мы уже отбоялись.
– Это точно, – вздохнул майор. – Давайте спать, дел завтра до хрена. Поживём – увидим, помрём или нет.
Наутро Гончаров поднялся раньше всех и первым делом разбудил хозяина дома. Фёдор тоже встал рано – он собирался выехать в Кадниково как можно быстрее, волнуясь за семью и за хозяйство. Семёна Ефимовича они решили не будить – пусть отдохнёт старик, но Альтшуллер уже возился на расстеленном на полу матрасе, продирая глаза.
– Да вы-то спите, – зачем-то шёпотом сказал майор.
Старик сел и потянулся, поворочал шеей и посмотрел вслед вышедшим умываться во двор
– Остеохондроз и всякие болезни суставов, знаете ли, Саша. Когда-то мне очень хорошо помогал метиндол и фастум-гель, были такие снадобья, а где ж его сейчас возьмёшь?…
– Вот и отдыхайте, Семён Ефимович. – Гончаров сделал жест рукой, словно укладывал кинорежиссёра обратно в постель. – А мы пока двинемся план Домашникова пробивать.
– Сашенька, я вас умоляю! – Альтшуллер достаточно бодро встал и начал натягивать широкие, видавшие виды джинсы с заплаткой между ног. – Мне скоро на том свете будет предоставлен полный покой. А пока я хочу увидеть как можно больше. Вы не против, если и я тоже с вами, а?
Гончаров с сомнением посмотрел на Альтшуллера – в его планы совершенно не входило везде таскать с собой этого старого человека. Да, в концлагере он взял его «под крыло», но теперь проблема позади. В конце концов, пусть далее занимается своими делами – жил же он где-то все эти четыре года!
Альтшуллер надел заштопанную в нескольких местах футболку и посмотрел на Гончарова не по-стариковски ясными глазами. В их карей глубине таилась мольба.
– Саша, – тихо сказал Семён Ефимович, словно читая мысли майора, и оглянулся на раскрытое окно, за которым во дворе шумели, умываясь и поливая друг другу на руки, хозяин дома и Исмагилов. – Не гоните меня, Саша. У меня тоже никого здесь нет, как и у вас. У меня вообще в России никого не осталось…
– То есть ваши… – Гончаров замялся.
– Да нет, – покачал головой Альтшуллер. – Я просто, как и вы, не знаю, что с ними: дочка с мужем и внуком ещё за три года до этого катаклизма уехали в Израиль, а жена умерла за год до него. Так что если мои и погибли, то не здесь, а там, и я ничего об этом знать, как сами понимаете, не могу.
– А вы почему не уехали? – машинально удивился майор.
Семён Ефимович спокойно пожал плечами:
– Они уехали – думали, что там их Родина. Во всяком случае, говорили, что так считают. Может быть, Израиль и мог стать Родиной их детей и моих внуков, которые там бы и родились, не знаю… – Он немного помолчал. – А я родился здесь, вот в этом самом городе, поэтому и Родина моя здесь, в этой стране. Не самая хорошая страна на свете, наверное. Меня тут, и не раз, называли жидовской мордой, вы же понимаете… Но всё равно, как хотите, я – русский еврей, а не израильский…
Гончаров кашлянул и осторожно начал:
– Видите ли, Семён Ефимович…
– Да я знаю, Саша, знаю и вас понимаю, – махнул рукой Альтшуллер. – Вы хотите сказать – зачем вам старый пердун вроде меня?
Гончаров хмыкнул: он так и не смог научиться отвечать на столь прямо поставленные «бытовые» вопросы, тем более, заданные беззащитными людьми. На вопросы террористов или бандитов с оружием в руках он отвечать умел очень легко, но что скажешь человеку, который набивается участвовать в деле, которое они задумали, – и совершенно не годится ни по возрасту, ни даже по состоянию здоровья? Домашников, хоть штатский, но сразу видно, что мужик крепкий, в оружии, похоже, разбирается, а кроме того, специалист, инженер.