Игры в повелителей тигров
Шрифт:
— А ты? — ответил тот, — совсем глупая? Может быть, ты думала, я для тебя одной арендовал этот микрик? Нет и ещё раз нет. Кто-то должен за проезд расплачиваться.
— За чё?!
— За солярку. Ты знаешь, сколько на вас на всех ушло дизельного топлива?
Дроздова не рисковала продолжать спорить. Если она спросит про этого маленького мальчика с цинковым ведром, то может выясниться, что этот мальчик приснился лично ей одной, и больше никто его не видел. Никто восторженно не хохотал, когда ей снилось, что мальчик бешено несётся по дороге, даже по самым
Так они молча и ехали. Восемнадцатилетний «арендатор маршрутки» старался выбирать окольные дороги. Дроздова могла бы не объяснять ему, что похищение человека — это очень серьёзное преступление, он и сам об этом догадывался. Наверно думал, что если будет ехать по трассе, как в прошлый раз, то какой-нибудь патрульный его тут же остановит: у них нюх выработан на тех, кто нуждается в разборках с правосудием. Поэтому парень старался выбирать больше просёлочные дороги, только Дроздова ещё не понимала, к чему он клонит. До неё кое-как начало доходить, когда парень совсем уже, окончательно потерял управление. Когда его, «взятому напрокат» микрику, вообще уже не нужны были никакие дороги; когда он газовал по лесу, так и этак маневрируя между деревьев и часто царапая кузов. То есть, Дроздова поняла, что звонил ей по телефону и признавался в любви именно этот парень. Он же был и тем «приснившимся мальчиком», якобы нёсшим цинковое ведро.
— О чёрт, — проревел водитель, — опять этот пацан с ведром!
Катя тут же начала озираться по сторонам. Потому, что ничего кроме деревьев она не видела вокруг микрика. Какой ещё пацан с ведром? Кого он имеет в виду?
— Всё, выходи, дальше я не поеду.
— Ну, слава те, господи, — хохотнула Катя. — Я-то думала, это реальное похищение! А ты просто обкурился.
— Кто обкурился? — огрызнулся водитель. — Ты с кем разговариваешь?
— А ты? Какой пацан с ведром? У тебя глюки, малыш!
— Если ты его не видишь, это не значит, что его нет, — крикнул водитель, пытаясь перекричать грохот, с которым Катя посильнее захлопнула пассажирскую дверцу. — Да и вообще, тебе не положено их видеть!
— Кого, «их»?
— Не насмехайся надо мной, бабца.
— И тебе скатертью дорожка, — отвечала она неуклюжему микрику, пытающемуся развернуться в этих дебрях. Но всё-таки, парень развернулся. Видимо, он действительно чего-то сильно испугался: «арендатор» так торопился, что не врезался ни в какое дерево при попытке развернуть свою маршрутку.
4
Когда удалился этот паршивый микроавтобус и вокруг Кати разливалась тишина неподвижного леса, то неподалёку от своей обуви она услышала чей-то шёпот. Кто-то всё время повторял и повторял: «Я не хочу пропасть, не хочу».
Катя глянула под ноги и увидела, что на земле лежит какой-то здоровяк. Сразу бы она его не заметила, потому что он собрал ворох сухих листьев и попытался залезть в эту кучу полностью. Но не получилось — ботинки торчали. Толстые, грязные, чёрные ботинки. Он лежал на груди и рыдал в землю. Так горько рыдал, словно оплакивал какого-то усопшего родственника.
— Встаньте, пожалуйста! — склонилась над ним Дроздова. — Зачем Вы плачете?
— Я ненавижу себя, — ревел тот. — Но я люблю Вас.
— Успокойтесь. Да успокойтесь же!
— Я не могу…
— Это Вы мне звонили? Видите, я Вас узнала.
— Ненужно меня утешать!
— Ну, и ладно, — вздохнула Дроздова с облегчением, — я тогда пойду.
— Вы знаете, Катенька? — подскочил тот залпом. — А ведь тот мальчик — это был я.
Катя остановилась. Она осталась стоять к нему спиной.
— Я знаю. Я не понравлюсь Вам в образе маленького мальчика. Но сейчас, мне кажется, Вы ненавидите меня ещё больше. Почему? ПОЧЕМУ жизнь так несправедлива?
— Я Вас не понимаю, — повернулась к нему Катя (и увидела безобразное лицо с заячьей губой и широким носом). — Ведь Вы маньяк. Зачем Вы должны в любви объясняться, а потом страдать, кусать локти и биться головой о землю? Вы же можете всё взять силой!
— О, господи! — опять этот здоровяк рухнул наземь со своими вечными стенаниями. Видимо, ему казалось, что она над ним издевается. Он был уверен, что всё, о чём он докладывал ей по телефону, в конце разговора, чистая правда. Мол, её действительно хотели изнасиловать, но он супермен, который помешал этим всем злодеям. И вот, сейчас, она наивно спрашивает: «а почему, если вы маньяк, то лежите тут и пресмыкаетесь, как подкаблучник? Взяли бы меня своей маньячной грубостью и силой!»
Потом он не выдержал и опять подскочил.
— Что взять силой? Секс? Я мечтаю о любви. Слышите Вы это слово? Я хочу лю-би-ть! Мне хочется ощутить какие-то волшебно-феерические страсти. Мне хочется встречаться, цветы дарить, улыбаться и быть весёлым и радостным. Мне хочется быть Мечтателем. Знаете, как у Достоевского, в «Белых ночах»?
Катя слушала-слушала, но ей казалось, что она не может сосредоточиться.
— Да, я маньяк! Да, я фанатик. Но я добрый маньяк. Я не хочу секса. Подарите мне лю-бо-вь. Любо-овь…
«А, ну да, — поняла про себя Катя, — он это в книжке какой-то прочитал и цитирует. Наверно, в том же Достоевском».
— А Вы знаете, что я ещё учусь в школе?
— Но ведь и я тоже могу сделаться маленьким мальчиком! Не забывайте.
— А как это у Вас получается?!
— Я могу перемещать на расстоянии предметы одним усилием мысли. То есть, могу двигать свой возраст: туда-сюда.
Катя опять не расслышала, что он сказал.
— Не верите, да? Хотите, я согну пополам это дерево?
— ДЕРЕВО? Жалко деревья! Оно же сломается…
— А как мне иначе доказать, что я всё могу?
— Горы для этого сворачивать вовсе необязательно…
— О! Гениально! Хотите, я «сверну горы»?
— Что Вы сделаете? — не расслышала Катя.
— Устрою землетрясение!
— Ой, я от Вас устала. Делайте, что хотите. Можете добавить так же извержение вулкана. Цунами и падение метеорита.
— Хорошо! — обрадовался тот. — Именно всё это я задумываю… То есть, чтобы наступил конец света… По просьбе девочки из девятого класса…