Игры взрослых людей
Шрифт:
Через полчаса Тео был в Центральной детской больнице. Он без труда нашел Оливию. Она находилась в стеклянной клетке – боксе, там же, в старого образца железной кроватке с сеткой, лежал малыш. Оливия только что покормила его, и ребенок еще не спал, но, заново спеленатый, таращил на мир круглые глазенки. Больным он не выглядел, только был слегка бледен.
– Что с ним?
– Диспепсия – расстройство пищеварения. Это у малышей часто бывает, сейчас ему лучше. Правда, похож на тебя?
Тео не заметил сходства. Он разглядывал не ребенка, а Оливию. Прежде он видел лишь сказочную персону в ролевых играх, сейчас перед ним стояла реальная женщина. Немного располневшая, с волосами, увязанными в куцый хвостик, – неизменной прической кормящих мамочек всех времен. Он спохватился, что Оливия ждет ответа:
– По-моему, все дети одинаковы.
– Ты надолго? – с легкой обидой спросила Оливия, смахивая рукой несуществующие пылинки с простынки малыша.
Она не надеялась, что Тео придет в восторг от отцовства, но и такого равнодушия к сыну не ожидала. Но Тео не чувствовал себя отцом. Он лишь видел в ситуации досадное недоразумение. Впрочем, Оливия не предъявляла претензий. Держалась независимо и гордо.
– Недели три пробуду, – сообщил Тео осторожно.
– И Лера опять прилетела?
– Лера все время здесь была. Это я приземлился в Питере только два часа назад.
Оливия оторопело уставилась на Тео. Только что прилетел и сразу примчался к ней?! Может, поссорился с женой? Наглухо замурованная надежда проснулась в сердце Оливии. Она подошла к Тео вплотную. Обняла за плечи и с придыханием произнесла:
– Тео, миленький, ты меня вспоминал хоть иногда?
Тео убрал ее ладони со своих плеч, отступил на шаг и, придав голосу мягкость, ответил:
– Я еще загляну к тебе перед отъездом. Надеюсь, вы с малышом будете дома. Да, можешь записать меня отцом ребенка.
– Для этого твоего разрешения не требуется. Я дала мальчику и твое имя, и твое отчество. А фамилия Иванов мне нравится больше, чем Сакс. Так что не стоит утруждать себя.
– Когда я начну немного зарабатывать, я буду присылать вам деньги.
– Ох уж эти интеллигентские сопли! Да никогда ты не будешь зарабатывать! Ты всегда был маменьким сынком, таким и останешься.
– Ну ладно. Я пошел. – Слова Оливии больно били по самолюбию Тео, но возражать он не смел.
– Постой! Хочешь Феденьку на руках подержать?
Тео остановился, и Оливия бережно положила ему на руки почти невесомый сверток.
Малыш спал, причмокивая во сне. Тео посмотрел на сына с близкого расстояния и молча вернул ребенка матери.
– Я буду зарабатывать и буду помогать тебе. Лера поймет.
Вечером Тео приехал в Гатчину. Перед этим успел встретиться еще кое с кем из друзей и заскочить в дом, где остановилась его семья, чтобы взять привезенные из Германии подарки для родственниц жены. Людмила Петровна и Нина Петровна с удовольствием разворачивали красиво упакованные свертки. Ближе к ночи вернулась домой и Лера. Наконец-то супруги встретились! Мама и тетушка умиротворенно смотрели на детей.
За столом в кухне, заставленным праздничной закуской, царила Идиллия. Лере труднее было бы общаться с Тео наедине, но сейчас разноголосый шум создавал видимость непринужденности. И крепкая настойка, краснеющая уже в ополовиненном графинчике, помогала раскрепоститься. Тео рассказывал о жизни в Германии, Лера сообщила о своей работе в газете, мама упомянула о своем гемодиализе и сказала, что чувствует себя теперь несравненно лучше. Наконец она может отпустить дочь. Лишь тетя озаботилась конкретной проблемой – где сегодня ночевать молодым. Как-то неудобно укладывать зятя на полу. Лера тоже не торопилась оказаться с Тео под одним одеялом.
– Пойдем, Тео, погуляем по нашему замечательному парку. Белые ночи, тишина, вокруг никого! А утром решим, куда податься.
Лера и Тео брели по извилистому серпантину дорожек, вьющихся по холмам и вновь сбегающих к бесчисленным прудам и мостикам. Присаживались на пустующие скамейки у клумб. Цветы с накрепко зажмуренными на ночь лепестками, казалось, шептали: «Целуйтесь, крепче целуйтесь, мы не будем подглядывать!» Каким романтичным могло быть это свидание для двоих в светлую июньскую ночь! Однако им мешали незримые свидетели.
Рядом с Лерой в зыбком воздухе плыл образ Сергея Артюшова. Какому унижению его подвергла эта старуха! С той злополучной встречи в кафе Лера больше не видела его. А он не искал встреч, не звонил и сам не отвечал на звонки. Автоответчик сообщал всем, что Сергей занят и не может подойти к телефону. Да, ясности с Сергеем не было, а тут еще Тео покаянно посыпал голову пеплом. Он чистосердечно пересказывал свое посещение больницы, описывал ребенка и состояние Оливии:
– Понимаешь, это мой сын. Я не могу отказаться от него. Я страшно виноват перед тобой. Но все получилось так нелепо… Прошлым летом, на играх в Карелии…
– Не надо, Тео. Это не главное.
– Да, я понимаю. Но ты должна мне верить. Я люблю только тебя.
– Нам лучше пожить отдельно.
– Ты не вернешься со мной в Германию? Лера, любимая, прости. – Тео бросился перед женой на колени, в слегка сырую траву.
– Встань, Тео. Дело не в тебе.
– Что? – Тео перекатился через бедро и уселся в позе йога, скрестив ноги. – Ты хочешь сказать, у тебя кто-то есть?
Однако Лера не могла откровенничать с мужем, ибо даже с собой честна не была. Не могла же она признаться себе, что любит такого гнусного и расчетливого писаку Артюшова. И все-таки именно Сергей занимал все ее мысли.
– Понимаешь, Тео, здесь, в России, я востребована, у меня есть работа.
– Ты и там со временем сможешь найти место репортера. А в какой тесноте живешь, ужас!
– На днях я переезжаю, сняла комнату в Питере.
– На журналистскую зарплату?
– Журналист, если будет крутиться, сможет заработать достаточно. Я уже заключила договор, помимо моей газеты, еще с двумя глянцевыми журнальчиками. – Лера достала сигареты, закурила.
Тео поднялся на ноги, пережевывая во рту травинку.