Игры зверей

Yukio Mishima

KEMONO NO TAWAMURE

Copyright © The Heirs of Yukio Mishima, 1961

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».

Издательство Иностранка®

Трудно представить, что эта фотография сделана за несколько дней до того злосчастного инцидента. На ней у всех троих счастливые, радостные лица. Лица людей, доверяющих друг другу. По-другому не скажешь. Фотографию сразу подарили настоятелю храма Тайсэндзи, и он до сих пор бережно

Иппэй Кусакадо в белой в крапинку юкате [1] , Юко в белом платье и Кодзи в белой рубашке поло и белых брюках стоят на причале у склада, где хранятся такелаж и снасти; они стоят под жарким летним солнцем, и на воду ложатся их тени. На фоне сияющей белизны рельефно выделяются лишь загорелые лица; снимок четкий, хотя кадр чуть размыт – немного сбился фокус. Впрочем, это неудивительно: они попросили лодочника сфотографировать их, и тот сделал снимок с борта своей мелкой посудины, а какой бы спокойной ни была вода, лодка все равно слегка покачивалась на волнах.

Дело было в западной части Идзу [2] , в маленьком рыбацком порту Иро, расположенном на восточном берегу глубокого залива. На западной стороне залив, примыкая к горам, раскинул в стороны похожие на щупальца рукава, окруженные каменной твердью. В порту была своя маленькая верфь, цистерны для горючего и два-три склада, где хранились сети и рыболовные снасти. По суше сюда было не попасть, поэтому от верфи до цистерн и от цистерн до складов местным жителям приходилось добираться на лодках.

Трое отчалили из гавани на маленькой лодке, и пирс, на который они взобрались, чтобы сфотографироваться, принадлежал одному из складов.

– Вон там будет идеально! Давайте там!

Юко стояла в лодке, пристроив на плече зонтик от солнца. Она уже выбрала место для съемки и издали отдавала распоряжения.

Был август, рыболовный сезон заканчивался; многие рыбаки уже перебирались к берегам Хоккайдо и побережью Санрику для лова сайры, поэтому за последнюю неделю лодок и баркасов в порту заметно поубавилось. Небольшой залив сразу стал как-то просторнее.

Уехали не только рыбаки. И Киёси, которому дали отпуск в силах самообороны, и Кими, работавшая на фабрике музыкальных инструментов компании «Тэйкоку гакки», последовали примеру Мацукити, отправившегося ловить сайру, покинули родные места и вернулись в Хамамацу. Короткие летние романы закончились, и новая гавайская гитара с вырезанной на ней английской надписью, должно быть, сейчас лежала на коленях сидящего в казарме Киёси.

Кодзи протянул Иппэю руку, помог ему вылезти из лодки, и все трое забрались на причал, как будто нарушив своим вторжением хрупкий порядок, сложившийся на этой полоске бетона, выбеленной знойным солнцем уходящего лета, тонкий поэтический

Перед складским строением на бамбуковых стойках были небрежно развешены для просушки рыболовные сети – они удачно обрамляли пейзаж. Здесь же лежали мачта и смотанные швартовочные канаты. Вокруг царило спокойствие, навевая воспоминания о морских прогулках и отдыхе после тяжелых трудов. Тихое дыхание ласкового бриза в солнечных лучах, выкрашенная в голубой цвет большая дверь склада, густые заросли высокой травы между складами, ниточки паутины между стеблями, белые цветы дикой хризантемы, пробившиеся сквозь трещины в бетонных плитах. Рыжие от ржавчины железки, ржавая проволока, крышка от садка для рыб, лесенка…

Царила пугающая тишина; трое стояли и смотрели на поверхность моря, где отражались безмятежные облака и горы. Около причала, где вода была особенно прозрачной, отчетливо виднелась стайка мелких рыбешек, шнырявших среди бледных водорослей, а у самого берега дробились на тысячи осколков силуэты белых летних облаков.

Юко переступала по разложенным на земле сетям и вдруг остановилась, заметив похожие на кровь брызги на ослепительно сверкавшем на солнце бетоне. Кодзи тут же заявил:

– А, это красная охра. Красили что-то, вот и набрызгали.

Когда дрожащая тень от зонтика в руке Юко надвинулась на капли, они сразу почернели.

– Давайте здесь.

Кодзи, самый молодой из них, взялся руководить и поставил Иппэя и Юко перед первым складом. Юко пожаловалась, что за сетями их будет видно только по пояс.

– Вот и хорошо, – отрезал Кодзи. – Для художественности так и надо. Будем как три рыбки, попавшиеся в сети.

С этими словами он снял с плеча фотоаппарат и принялся его настраивать.

Он прав, подумала Юко. Три рыбки, угодившие в сети греха.

Иппэй, как всегда, повиновался и с неизменной улыбкой встал на свое место.

Ему исполнилось сорок. Лицо у него было худое, но с правильными чертами, со здоровой, гладкой и блестящей кожей. При ходьбе Иппэй прихрамывал на правую ногу, а медлительные и неловкие движения порой придавали ему утонченно-элегантный вид. Своей ухоженностью он целиком был обязан заботе и стараниям жены, Юко. Приглядевшись, можно было заметить, что свою вечную улыбку он носит как-то рассеянно, будто постоянно чем-то озадачен. Несмотря на неусыпный контроль жены, юката и пояс на Иппэе висели так, словно того и гляди свалятся к ногам. И не потому, что Иппэй не привык к такой одежде. Создавалось впечатление, будто тело и юката существуют как бы сами по себе, отдельно друг от друга.

Поддерживая мужа под руку, Юко повернулась к камере, к слепящему солнцу. Под его прямыми лучами ее лицо утратило подвижность и теперь походило на пустую и прозрачную поверхность зеркала.

Округлое, с красивыми чертами лицо Юко лишь немного портили тонкие губы. Любые страдания она умела скрыть легким макияжем, но при этом казалось, будто она, силясь глотнуть воздуха, изо рта извергает тихое, невидимое пламя – ну когда же кончится это мучение?! Одним словом, она не создана была молча терпеть пытку. Ее большие влажные глаза, пухлые щеки, нежные мочки ушей и даже слегка задумчивая улыбка, когда она отвечала Кодзи, – все свидетельствовало о душевных муках. Тем не менее Юко вовсе не выглядела усталой – ее невероятной стойкости и выдержке можно было позавидовать.