Их было семеро (Солдаты удачи - 1)
Шрифт:
– - Свои, Ленчик. Это я, Владас. Со мной Корень.
Я выключил диктофон и спрятал в карман. Больше он был не нужен.
– - Сейчас... секунду!..
– - послышалось из интеркома.
Дверь приоткрылась, Трубач сунул в щель свою лапищу и извлек наружу довольно плотного малого в майке. За пояс его джинсов был засунут пистолет Макарова. В ту же секунду ПМ оказался в руке Трубача, а в горло оторопевшего Ленчика уперлось острие ножа -- одного из тех, с автоматически выщелкивающимся лезвием, что мы забрали у хрустовских кадров.
– - Спокойно, Ленчик, --
– - Главное -- спокойно! Ты понял?
Он втолкнул охранника в прихожую, я вошел следом и закрыл за собой дверь. Замок автоматически защелкнулся.
Откуда-то из глубины коттеджа послышался плеск воды и другой мужской голос:
– - Кто там?
– - Свои, Ленчик, свои, -- подсказал Трубач.
– - Влад и Корень. По делу заехали.
– - Свои, -- послушно повторил охранник.
– - Влад и Корень.
– - Пусть ждут! Плеск воды стих.
– - Ванну Граф принимают?
– - полюбопытствовал Трубач.
– - Не, душ. Позвать, что ли?
– - Зачем? Пусть человек моется, мы не спешим. Где еще пушки?
– - Нету больше, ни одной, -- замотал головой Ленчик.
Я вошел в просторную гостиную, служившую одновременно, как во всех европейских мотелях, кабинетом, баром и спальней, сунул руку под подушку на незастеленной кровати. Там оказался австрийский "глок" с глушителем. В верхнем ящике письменного стола обнаружился еще один инструмент -- браунинг 32-го калибра.
– - А врать-то, Ленчик, нехорошо, -- укоризненно проговорил Трубач.
– Очень это некрасиво.
Он перебросил мне ПМ, спрятал в карман нож и ахнул обеими ладонями по ушам охранника. Это у Трубача называлось "сыграть в ладушки". Прием довольно щадящий, но на полчаса объект отключался. После чего Трубач перенес Ленчика на диван и аккуратно уложил лицом к спинке.
Я сел в кресло и выложил перед собой на журнальном столике пистолеты. Целый арсенал.
– - И еще может быть, -- заметил Трубач.
– - В кармане халата.
– - Не исключено, -- согласился я.
Трубач занял выжидающую позицию рядом с дверью в ванную.
Минут через пять плеск воды прекратился, а еще через некоторое время дверь открылась и появился низенький человек лет пятидесяти в красном стеганом халате до пят с атласным поясом и атласными отворотами. Шея его была закутана шелковым, бордовым с искрой, платком. Полноватое, лоснящееся от бритья и крема лицо выражало легкую снисходительную надменность. Эдакий Наполеончик. Лишь маленькие злые глаза-буравчики портили его экстерьер.
Сначала он увидел Ленчика на диване и рявкнул, мгновенно покраснев:
– - Ты что разлегся, мать...
Но тут он увидел меня. Потом Трубача.
– - Извините, Граф, -- сказал Трубач и извлек из кармана роскошного халата небольшой бельгийский "байард" калибра 6,35.
– - Больше ничего нет. Как ни странно, -- сообщил он мне и присовокупил "байард" к выложенной на столе коллекции.
– - Проходите, Граф. Садитесь, -- предложил я.
– - Любите оружие? Я тоже. Вот этот экземпляр в вашей коллекции мне особенно нравится.
– -
– - Специальная разработка для австрийских оперативников. Всем хорош. И легкий, и мощный. Не уступите? Я бы дал за него настоящую цену.
Он молчал, пытаясь сообразить, как вести себя в этой неожиданной ситуации.
– - Я говорю вполне серьезно, -- заверил я и для убедительности вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку новеньких баксов в банковской бандероли.
– - Сколько?
– - Странное предложение, -- заговорил, наконец, он.
– - Вы его и так забрали.
– - Исключительно из предосторожности. Чтобы избежать случайных эксцессов, -- объяснил я.
– - Неужели я похож на человека, способного отнять у другого орудие производства? Это все равно что у столяра отобрать долото. Я верну вам ваш арсенал. После того как закончим разговор. Может, все-таки продадите?
– - Я не торгую своим оружием.
– - Понимаю вас. Я бы тоже не продал.
– - Я спрятал баксы и кивнул Трубачу: -- Взгляни на кухне, нет ли там какого-нибудь пакета?
Трубач принес полиэтиленовую сумку, я ссыпал туда оружие и поставил сумку на пол. Объяснил:
– - Не люблю вести переговоры с оружием. Невольно отвлекает от дела.
– - Особенно когда оно в чужих руках, так?
– - спросил Граф.
Начал осваиваться. И был явно доволен своим вопросом. Я решил, что стоит его поощрить.
– - Остроумно, Граф. Нечасто приходится иметь дело с таким смелым и находчивым человеком. Ничего, что я называю вас по кличке? Просто я не знаю вашего имени.
– - Ничего, -- кивнул он.
– - Это не совсем кличка.
С ним, пожалуй, было все ясно. Не совсем кличка. Да кто ж тебе, ублюдку, поверит, что в тебе есть хоть капля дворянской крови! Разве что молодой барин когда-то завалил твою крепостную прабабку на сеновале. Да и то не барин, а барский кучер.
Проблемы российской и нероссийской геральдики меня никогда в жизни не интересовали, начисто лишен я был и снобизма, заставляющего нынешних новых русских выискивать в своих родословных благородные крови и даже объединяться в дворянские клубы. Все мои предки, насколько я знаю, были крестьянами, я не видел в этом никакого повода ни для гордости, ни для стыда. И намек на графство, прозвучавший в словах этого злобного недомерка, привлек мое внимание лишь потому, что мне нужно было понять, с кем я имею дело. Ради успеха самого дела.
Лагерный опыт у него, конечно, был. Но, пожалуй, мотал он срок не за бандитизм. И не за торговлю. Торгаши так и остаются торгашами. Скорее всего -- из цеховиков. Эти гораздо чаще становятся главарями банд. Воля, ум, опыт, жестокость, алчность. "Вор в законе" -- это понятно было из его разговора с Владасом, записанного с "жучка". Но уже новой формации. Старым "правильным ворам" их закон запрещал даже жениться и иметь детей. И предписывал жить в скромности. Да за один этот халат и "альфа-ромео" ему дали бы "по ушам" -лишили бы звания вора. А в Афинах наверняка и вилла не из последних. И дети учатся где-нибудь в Кембридже.